«Нет, – мотнула головой девушка. – К чему пустые фантазии?» Ее «седло» – в замке Утэнно, даже если мачеха не предусмотрела такой вариант, ни одна карета не доставит ее туда за два дня, а ведь нужно еще время, чтобы вернуться назад, на Флору. А без «седла» она не рыцарь, а простой оруженосец, выход на ристалище которому заказан, будь он по происхождению хоть виконт, хоть граф, хоть принц.
Что-то со свистом пронеслось перед ее лицом. Отшатнувшись, Александра подняла глаза: в ярде от входа в палатку, сложив руки на груди, угрюмо стояла Большая Берта. Погруженная в свои мысли, девушка совершенно прозевала ее появление. Из земли, у основания кола, заменяющего рыцарю Эдуарду Драконья Кровь геральдический щит с гербом, торчал вошедший в грунт по самую рукоять кортик.
Эдуард
– Ристалище будет окружено рыцарями герцога, – сказала Алекса, задумчиво глядя куда-то в сторону. – Любая попытка выйти за его границы будет пресечена. Уж лучше иметь дело с одним противником, чем с тремя дюжинами, – там хоть какие-то шансы будут.
– Ты считаешь, они у меня будут? Шансы? – коснувшись пальцами руки девушки, он вынудил ее обернуться и посмотреть себе в глаза.
– Будут, – убежденно ответила та. – Не слишком высокие, но будут. Опыта смертного боя у тебя нет, но он вообще мало у кого есть реальный, все больше тренажеры (можно подумать, что тренажеры – это что-то плохое!). Так что, несмотря ни на что я в тебя верю! – закончила Алекса.
– Осталось самому в себя поверить, – проговорил он со вздохом.
Девушка не ответила, погрузившись в какие-то свои мысли. Подняв голову, Эд окинул взглядом палатку сэра Донована, скользнул глазами по геральдическому щиту (интересно, прозвище бородача, если ему не изменяет память, Сорока, а птица на его гербе скорее на ворону похожа), в очередной раз пересчитал торчащие из земли рукояти кортиков (одиннадцать, будет из кого выбирать судье), затем обратил взор на держащуюся в отдалении охрану и похолодел: мимо бравых стражников, стерегущих периметр, к ним с Алексой вышагивала через пустырь Большая Берта.
Что? Зачем они ее пропустили?! Машинально Эд попятился назад, но заметил это, лишь упершись спиной во что-то твердое, – это оказалась стойка палатки, ограничивающая вход. Больше всего на свете ему захотелось немедленно нырнуть внутрь и плотно задернуть полог, и на верняка он так бы и сделал, сколь бы глупым это не показалось, но ноги совершенно отказались ему подчиняться. Взгляд юноши метнулся на Алексу: глубоко задумавшись, та по-прежнему ничего не замечала. Эд хотел было ее окликнуть, но язык словно прирос к пересохшему небу.
Тем временем Берта приблизилась к ним на расстояние пары шагов и резким движением извлекла из ножен кортик. Вот по нему да, можно было поверить, что он ведет свой род от асатской абордажной сабли: блеснувшее на солнце лезвие было едва и не вдвое длиннее стандартного. Свистнул рассекаемый сталью воздух, и Эд отчетливо понял, что вожделенных двух дней судьба ему все же не даровала. Парализованный животным ужасом, все, на что он оказался способен, это зажмуриться и втянуть голову в плечи.
Однако казавшегося уже неизбежным сокрушительного удара не последовало. Выждав еще пару секунд, Эд осмелился разомкнуть веки: кортик Берты торчал у его ног, глубоко уйдя в землю. Безоружная, но от этого ничуть не менее страшная, воительница свирепо нависала над ним, вполне оправдывая сравнение с питтским языческим идолищем, сделанное как-то сэром Тристаном.
Очнувшаяся, наконец, Алекса поспешно вскочила на ноги, и, видя, что Эд так и замер, оцепеневший, ухватив за плечо, потянула вверх юношу. Ноги его подогнулись, и он лишь чудом не рухнул на землю, в последний момент вцепившись пальцами в стойку палатки.
– Что… Что вам угодно, мэм? – глотая буквы, выговорил он.
– Заявка, – процедила Берта, глядя куда-то сквозь него.
– Заявка? – не понял Эд.
– Заявка на судебный поединок. Я желаю биться на стороне защиты.
– Вы?! – окончательно перестал понимать что-либо в происходящем юноша. – Но почему?
– Я не обязана отвечать, – буркнула воительница. – Впрочем, отвечу. Вся эта история бросает тень на моего господина, сэра Андрея, барона Карского. И я намерена защитить его доброе имя от клеветы.
