– Разница непринципиальная, – отрезал Аппий.
– Кроме того, у любого простолюдина, крестьянина ли, горожанина ли, имеется собственность, – нашла новый аргумент виконтесса. – Если, по-твоему, он сам вещь, как он может владеть другими вещами?
– Юридическая фикция, созданная для облегчения оборота, – отмахнулся студент. – По желанию лэндлорда любое имущество крестьянина может быть им отобрано, разве не так?
– Не так! То есть бывает, конечно, и так, но это уже называется произвол!
– И что, лэндлорд понесет за него ответственность?
– Разумеется, понесет!
– Перед кем, интересно?
– Перед королем!
– И что, часто король разбирает тяжбы лордов и их крестьян об отобранной курице? – насмешливо спросил Аппий.
– Нечасто, наверное, но…
– Вот видишь! Я же говорю: фикция! Или вот взять такой пример: так называемые оруженосцы. Чем не рабы?
– Так, это уже чересчур! – вспыхнула Александра. – Оруженосец поступает на службу добровольно!
– Так тем хуже, по-моему, разве нет?
– Служба оруженосца, как правило, ограничена по сроку!
– Рабство тоже бывает не пожизненным, – парировал студент.
– Служба оруженосцем почетна! За редким исключением, все рыцари Королевства прошли через нее!
– Что ж, значит, вся элита Королевства прошла через рабство. Печально, согласен, но это факт!
– Нет, ты просто не понимаешь, – в отчаянии всплеснула руками Александра. – По-твоем у, вы ходит, что служба в городской страже Республики – тоже рабство! – бросила она.
– А вот это, кстати, вопрос неоднозначный, – посерьезнел Аппий. – Конечно, стражники городской когорты – не рабы в полном смысле этого слова. Так, например, они вправе владеть собственностью, и их командир, вплоть до легата, не имеет на нее никаких прав. Но в целом их положение действительно напоминает рабское. Не случайно потомственно свободные граждане неохотно вербуются в городскую когорту: большинство стражников – вольноотпущенники или дети рабов. Отсюда, кстати, и некоторая напряженность в отношениях между когортой и теми, кого она, по идее, должна защищать. Никогда не знаешь, чего ждать от вольноотпущенника.
– Аппий! – с упреком произнесла, вмешавшись в разговор, Октавия. – Зачем ты так?
– А что такого? – пожал плечами студент. – Все так думают.
– Ладно, космос с ними, с вольноотпущенниками, – поспешила разрядить ситуацию виконтесса. – А вот что касается жизни в Королевстве, тут ты все-таки не прав. Я понимаю, трудно судить заочно… Кстати, никогда не хотелось побывать там? – перевела она разговор ближе к интересующей ее теме.
– Да нет, что я там забыл? – мотнул головой Аппий. – Мне и здесь неплохо.
– А вот я бы не отказался, – вступил в разговор молчавший до сей поры его приятель – длинноносый узколицый Маний. – Интересно ж посмотреть, как другие люди живут! Жаль, что это невозможно.
– Почему невозможно? – невинным тоном спросила Александра. – Ходили же раньше туда-сюда торговые караваны.
– Так то – раньше! – вновь заговорил Аппий.
– А что изменилось с тех пор?
– Самая малость: караваны к варварам больше не ходят.
– Это я и так знаю, – кивнула виконтесса, решительно проигнорировав «варваров». – Вопрос в том, почему не ходят.
– Не выгодно, наверное, – пожал плечами студент. – Или опасно. Это у нас здесь, хвала Владыке, разбойников нет, а по ту сторону, говорят, полно. Да и лорды могут решить, что разграбить беззащитный караван выгоднее, чем взять с него пошлину и пропустить.
– Но Путь, ведущий в Королевство, есть? – настаивала Александра.
– Понятия не имею, – бросил Аппий. – Я на оратора учусь, а не на купца или всадника какого-нибудь.
– У меня есть друг, – вновь заговорил Маний. – Он сын крупного публикана, отец готовит его себе не то в помощь, не то на смену. Если хочешь, – обратился он непосредственно к Александре, – я могу расспросить его. Ну, или привести сюда.
– Нам здесь только торгаша не хватало, – буркнул Аппий, без особой, впрочем, настойчивости.
– Приводи, конечно, – ответила за виконтессу Октавия. – Будет очень интересно познакомиться.
– Хорошо, я постараюсь, – кивнул Маний не Октавии, Александре.
– Да что вы все о ерунде какой-то! – воскликнула студентка, сидящая рядом с Аппием, – накануне Александре ее представляли, но имя, еще странное такое, совершенно вылетело у виконтессы из головы. Про себя за цвет волос Александра назвала ее Златовлаской. – Через четыре дня – Жребий, а вы про варваров, про рабство…
