– В Хэмуорт-Хилл?
– В морге. А вас, Ватсон, раз уж вы оказались в курсе дела, я прошу составить нам компанию. Настоятельно прошу. Ваша практика, уверен, на несколько часов обойдется без вас.
– Разве я могу вам отказать, Холмс? – спросил я, хотя на самом деле сгорал от любопытства. Три монархини все еще стояли передо мной, и мне страшно хотелось проникнуть в их тайну.
На следующее утро мы встретились в застывшем, выложенном белым кафелем морге, где нам предъявили тело невезучего взломщика. Внешне он полностью соответствовал описанию, которое мы услышали от инспектора Джонса. Пуля вошла чуть выше сердца, и можно было не сомневаться: смерть наступила мгновенно. Но эти соображения Холмсу были явно неинтересны – он едва взглянул на рану, потом повернулся к инспектору, который молча ждал, подперев рукой подбородок.
– Хотелось бы знать: какие выводы вы сделали, глядя на это тело? – спросил Холмс.
– Я ведь уже все сказал, – ответил Джонс. – Он молод, лет тридцати. С виду англичанин…
– Это все?
– Видимо, да. Я упустил что-то важное?
– Только то, что недавно он вышел из тюрьмы. Думаю, несколько дней тому назад. Он отсидел большой срок. Перед смертью пил херес. Вот здесь пятно крови. А это – не кровь. Чрезвычайно любопытно.
– Откуда вы знаете, что он был в тюрьме?
– Мне казалось, что вы и сами сообразите. Вы наверняка видели людей с выбеленной кожей – такая бывает, когда ты на долгое время лишен солнечного света. Он коротко острижен, а что за волокна у него под ногтями? Я уловил запах древесной смолы. Он наверняка щипал паклю. Туфли новые, но совершенно не по моде. Может быть, их сняли с него при аресте и вернули перед выходом из тюрьмы? Ха! Левый носок приспущен. Это чрезвычайно важно.
– Что тут важного?
– Вы невнимательно смотрите, мой дорогой инспектор Джонс. Отбрасываете то, что для вашего расследования как будто не важно, но забываете, что выявить истину помогают самые незначительные мелочи. Здесь нам больше делать нечего. Едем в Хэмуорт-Хилл.
По дороге в Северный Лондон инспектор Джонс хранил суровое молчание. Наконец мы остановились у тихой улочки, на которой шеренгой располагались шесть домов, все похожие друг на друга, выстроенные в классическом стиле – кирпич и белая штукатурка, вход чуть отстоит от дороги, переднюю дверь обрамляют две колонны. Абернетти жили на краю этого маленького квартала, как и сказал Джонс, и я сразу увидел, что их дом переживает упадок и взывает о ремонте – краска на фасаде облупилась, штукатурка растрескалась, окна потускнели.
– Не кажется ли вам странным, Ватсон, – заметил Холмс, – что взломщик остановил свой выбор на таком доме?
– Именно об этом я и подумал. Невооруженным глазом видно, что жильцы – люди небогатые.
– Не забывайте, что дело было ночью, – буркнул Джонс. Он стоял, прислонившись к коляске, пунцовый, будто повторная поездка сюда стоила ему немалых усилий и изрядно его утомила. – Это приличная улица в фешенебельном районе, и, вполне возможно, под покровом темноты дом выглядел не менее привлекательно, чем его соседи. Мало того, ведь взломщик, кроме дома шесть, побывал еще в домах один и пять.
– Помню, вы сказали, что в доме один живет миссис Вебстер. Давайте с нее и начнем.
– Не с Абернетти?
– Встречу с четой Абернетти мы оставим на десерт.
Итак, мы направили стопы к дому пожилой вдовы Корделии Вебстер. Эта невысокая женщина крепкого сложения встретила нас довольно бурно и излучала энергию с первой минуты, пока открывала нам дверь и приглашала в свою уютную гостиную. Было ясно, что после смерти мужа она ведет уединенный образ жизни, и кража со взломом, а тем более смерть по соседству для нее заметное развлечение.
– Я сначала и не поверила, что у меня что-то пропало, – объяснила она. – Ночью ничего не слышала, а когда наутро пришел полицейский, думаю, это он что-то перепутал.
– Задняя дверь была распахнута, – внес ясность Джонс. – А во дворике я увидел следы, те же самые, что у Абернетти.
– Я сразу решила, что он позарился на мои украшения, – продолжала миссис Вебстер. – У меня в спальне маленький сейф. Но все оказалось на месте. Только и пропала что статуэтка королевы Виктории, она стояла на фортепиано.
