– И что же молодой человек украл у этой пожилой и безвредной пары? – полюбопытствовал Холмс.
– Мистер Холмс, вы попали в десятку! Именно по этой причине я здесь.
Джонс вытащил складную сумку, принадлежавшую, надо понимать, убитому. Он открыл ее и неторопливо, не стремясь к театральному эффекту, достал три фарфоровые фигурки и поставил перед нами. Это были одинаковые, аляповатые и вульгарные статуэтки, изображавшие нашу монархиню, королеву Викторию, императрицу Индии. Каждая фигурка была около девяти дюймов в высоту и ярко раскрашена. Королева в торжественном платье, на голове небольшая корона с бриллиантами, кружевная вуаль и орденская лента на груди. Холмс внимательно изучил фигурки, повертел в руках.
– Сувениры к пятидесятилетию пребывания на троне, – пробурчал он. – Можно купить в любом лондонском магазине, большой ценности не представляют. Фигурки – из трех разных домов. Первая принадлежит семье, где царят хаос и беспорядок, как минимум с одним маленьким ребенком. Вторая – собственность художника либо ювелира, который был на юбилейных торжествах вместе с женой. Третья, видимо, стояла у самих Абернетти.
– Вы совершенно правы, мистер Холмс, – воскликнул Джонс. – Абернетти живут в доме шесть, последнем в короткой шеренге домов. Я провел расследование и выяснил, что взломщик побывал той ночью еще у двух соседей, это Данстейблы в доме пять и миссис Вебстер в доме один. Миссис Вебстер – вдова, муж ее был часовщиком, а у Данстейблов действительно двое маленьких детей. Сейчас эта семья в отъезде. А три фигурки – одинаковые. Как вы все это вывели?
– Нет ничего проще, – ответил Холмс. – Первую фигурку давно не вытирали, на ней маленькие и липкие отпечатки пальцев, наверняка принадлежат ребенку, который нашу монархиню использовал как игрушку. Вторая фигурка была сломана, но потом ее кто-то искусно починил, скорее всего владелец, и он взялся за такую задачу только потому, что день юбилея имел для него особое значение. Весьма вероятно, что на торжествах он был с женой, теперь вдовой. Вы хотите сказать, инспектор, что больше не было украдено ничего?
– Именно поэтому я здесь, мистер Холмс. Попав в дом в Хэмуорт-Хилле, я думал, что предстоит расследовать обычную кражу со взломом, правда закончившуюся трагически. Вместо этого я натыкаюсь на какую-то непостижимую тайну. С какой стати молодому человеку рисковать свободой и в итоге лишиться жизни ради трех статуэток, которые, как вы верно заметили, можно купить за несколько шиллингов в любом квартале Лондона? Меня очень интересует ответ на этот вопрос, и, вспомнив о нашем с вами знакомстве, я взял на себя смелость прийти сюда в надежде на вашу помощь.
Холмс погрузился в молчание – интересно, что же он ответит сотруднику Скотленд-Ярда? Холмс – натура переменчивая, какое-нибудь скучное с виду дело вполне может его раззадорить, а загадка, скажем достойная пера самого Эдгара По, оставит совершенно равнодушным, и он останется томно лежать в своем кресле. Наконец он заговорил.
– История в своем роде любопытная, – начал он. – В то же время мне кажется, что о преступлении речи нет. Абернетти просто защищал себя и свою жену, и, судя по всему, ему противостоял доведенный до отчаяния опасный бандит. Где, кстати, его тело?
– Отвезли в морг при больнице Святого Томаса.
– Это обидно. Наверняка по дороге вы потеряли много улик. Есть еще один вопрос, инспектор Джонс. Были ли трое соседей – Абернетти, Данстейблы и миссис Вебстер – хорошо знакомы?
– Да, мистер Холмс, судя по всему, их связывают самые дружеские отношения. Хотя, как я уже объяснил, поговорить с мистером Данстейблом мне не удалось. Он работает на бирже, и сейчас его нет.
– Ничего другого я и не ожидал.
– Значит ли это, что, коль скоро дело вам интересно, вы готовы помочь мне в расследовании?
Холмс снова умолк, лишь бросил взгляд в сторону подноса, а в глазах мелькнула так хорошо знакомая мне искринка.
– Хэмуорт-Хилл отсюда недалеко, но отправляться на поиски в такую непогоду у меня нет ни малейшего желания, – начал он. – Я бы предпочел оставить это дело в ваших надежных руках, инспектор. Однако остается открытым вопрос петрушки на масле, он сам по себе незначителен, но к нашему делу отношение имеет. – Я решил, что это он так подшучивает над незадачливым посетителем, но все в облике Холмса говорило о его серьезности. – Вашим делом я займусь. Сегодня уже поздно, давайте встретимся завтра, скажем, в десять утра?
