– Ничего, продержитесь. Не Кларендон[5], разумеется, но дело наше движется, и, если повезет, через две-три недели отчалите обратно в Нью-Йорк. – Он приставил палку к столу и с неожиданной заботливостью спросил: – Надеюсь, вы не пострадали? Я видел, что у мальчишки в руке нож, и не знал, как поступить.
– Могли бы его остановить.
– И выдать нас обоих? По виду он не из тех, на кого можно надавить. Арестуй я его, это ничего бы не дало.
Я провел пальцем по отметине, которую на моей шее оставил Перри.
– Дело-то было нешутейное, – заметил я. – Вполне мог и горло перерезать.
– Прошу прощения, мой друг. Возможно, я неверно оценил положение. Но размышлять было некогда.
– Наверное, в итоге оно и к лучшему. Но теперь до вас, инспектор, дошли мои слова? Насчет того, что это за публика? Эти люди ни перед чем не остановятся! Мальчишке четырнадцать лет! В переполненном ресторане! Это же не укладывается в голове! К счастью, я цел и невредим. Меня волнует другое: он привел вас к Кларенсу Деверо?
– К Деверо – нет. Нет. Мне, доложу я вам, пришлось за ним побегать по всему Лондону. Сначала по Риджент-стрит, потом по Оксфорд-стрит, потом на восток до Тоттенхэм-Корт-роуд. Я бы наверняка потерял его в толпе, но нам повезло – спасибо его красной курточке. Я держался от него подальше и правильно делал – он то и дело оглядывался, проверял, не сел ли кто ему на хвост. Но на Тоттенхэм-Корт-роуд он едва не смылся. Он влез в омнибус, и я заметил его, только когда он уселся в носовой части, на крыше.
– Снова повезло, что он не занял место внутри.
– Возможно. Я махнул двухколесному экипажу, что ехал в ту же сторону, и мы пристроились за омнибусом. Скажу честно, я был рад, что можно передохнуть и преследовать его сидя, особенно когда мы начали взбираться к северным окраинам.
– Наш парень поехал на окраину?
– Именно. Перри – будем его звать так – доехал до «Арчуэй тэверн», а там пересел в канатный трамвай до Хайгейт-Виллидж. Я поднялся вместе с ним, он ехал в переднем вагоне, я – в заднем.
– А дальше?
– После трамвая я пошел за парнем вниз по холму, по Мертон-лейн. Тут я забеспокоился: не в этом ли районе нашли тело вашего агента, Джонатана Пилгрима? Так или иначе, он шел к дому, полностью окруженному высокой стеной, где уже начинались земли Саутгемптона, и тут я все-таки его потерял. Ближе к точке назначения он ускорил шаг. Вы уже поняли, Чейз, что мое здоровье оставляет желать лучшего, и, когда парень повернул за угол, я был от него достаточно далеко. Я прибавил ходу, но, когда вышел из-за угла, его уже не было. Вошел он в дом или нет, я не видел, но куда еще ему было деваться? За домом – пустые поля да отдельные заросли кустарника. От парня – никаких следов. Было еще несколько построек неподалеку, но направься он туда, я бы его наверняка увидел. Исключено. Остается Блейдстон-хаус. В задней стене есть ворота. Видимо, в них он и вошел. Они были заперты.
Блейдстон-хаус – не самое дружелюбное место, в большой степени стараниями его обитателей. Дом обнесен стеной с железными шипами. Все окна зарешечены. На двери в сад – замок Чабба с секретным механизмом, какой откроет разве что опытный взломщик. Я подумал: может, парень скоро выйдет? Я отошел на порядочное расстояние и стал наблюдать за домом – есть у меня одно полезное устройство… – Он указал на свою палку, и я впервые заметил: громоздкую серебряную ручку, оказывается, можно раскрыть и превратить в бинокль. – Но Перри так и не объявился, из чего я сделал вывод: он не посыльный. Он просто там живет.
– Внутрь заходить не стали?
– Очень хотелось. – Джонс улыбнулся. – Но мне показалось, что нам надо идти туда вместе. Все-таки это дело мы ведем сообща.
– Спасибо за заботу.
– Не думайте, что я бездельничал, – продолжил он. – Я навел кое-какие справки, возможно, вам будет интересно. Блейдстон-хаус принадлежит Джорджу Блейдстону, издателю, он скончался в прошлом году. Собственность перешла его семье. Полгода назад они сдали дом в аренду некоему американскому бизнесмену по имени Скотт Лавелль.
– Скотчи Лавелль! – воскликнул я.
– Он самый. Это наверняка подручный Деверо, о котором вы упоминали.
