– Мистер Лавелль примет вас в своем кабинете.
Нас провели в комнату, заставленную книгами, которые никто никогда не читал, – от них пахло плесенью, человек не одарил их своей любовью. Мы вошли и увидели за громоздким, необъятных размеров столом человека, который взирал на нас столь яростно, что мне на секунду показалось: сейчас он на нас набросится. Его можно было принять за профессионального боксера, хотя наряд его этому образу не соответствовал. Он был абсолютно лыс, со вздернутым носом и глубоко посаженными глазками. Его мощный торс был плотно упакован в костюм с диковинным рисунком, почти на всех пальцах рук было по кольцу, яркие камни старались перещеголять друг друга и вопили о безвкусице их владельца. С одним таким камнем еще можно было смириться, но в целом это выглядело аляповато и неприятно. Складки шеи, пытаясь вписаться в воротник, наслаивались одна на другую. Мы не встречались раньше, но я сразу его узнал. Скотчи Лавелль. Странно, что первая встреча произошла именно здесь, в загородном доме Старого света, в тысячах миль от Нью-Йорка.
На противоположном конце стола стояли два стула, и, хотя приглашения не последовало, мы на эти стулья сели, подчеркивая таким образом серьезность наших намерений.
– Как это понимать? – зарычал на нас хозяин. – Инспектор Джонс из Скотленд-Ярда? Какого черта вы здесь делаете? Что вам надо? Мне не о чем с вами говорить. – Тут он обратил внимание на меня. – А это кто с вами?
– Меня зовут Фредерик Чейз, – представился я. – Я из агентства Пинкертона в Нью-Йорке.
– Агентство Пинкертона! Орава бездельников и кровососов! Это куда же надо смыться, чтобы ваш запах выветрился! – он говорил на жаргоне улиц Нижнего Манхэттена. – Короче, тут Пинкертон – никто, стало быть, и говорить с вами мне незачем, уж никак не в моей хибаре, так что извиняйте. – Он повернулся к Джонсу. – Скотленд-Ярд, говорите? А какие у меня с вами дела? Я законов не нарушал.
– Мы ищем вашего компаньона, – объяснил Джонс. – Его зовут Кларенс Деверо.
– Не знаем таких. В жизни про такого не слышал. Какой еще компаньон? Что еще выдумали? – Маленькие колючие глазки Лавелля словно бросали нам вызов.
– Разве вы не с ним приехали в Англию?
– Вы что, не слышали меня? Как я мог приехать с тем, кого в глаза не видал?
– По вашему акценту слышно, что вы американец, – решил зайти с другой стороны Джонс. – Можете сказать, с какой целью прибыли в Англию?
– Могу ли сказать? Может, и могу, да только с какого перепугу мне перед вами отчитываться? – Он ткнул в нашу сторону пальцем. – Ладно, так и быть. Я помогаю людям открыть компанию. Законом не возбраняется! Собираю средства. Предлагаю возможности для инвестиций. Хотите долю в производстве мыла, свечей, шнурков, всякой всячины – обращайтесь ко мне. Может, захотите во что-нибудь денежки вложить, мистер Джонс? Или вы, мистер Пинкертон? В Сакраменто есть отличная золотая жила. А в Вермиссе водятся уголь с рудой. Загребете кучу денег – стражу закона такие и не снились. Знаю, что говорю.
Лавелль испытывал наше терпение. Мы оба знали, что он связан с Деверо, и он прекрасно это понимал. Но нужны свидетельства преступления – будущего или совершенного, – а никаких улик у нас не было.
Инспектор Джонс решил сменить тактику:
– Вчера я пришел к этому дому вслед за молодым человеком, точнее, за мальчишкой. Блондин, в форме телеграфиста. Не встречали такого?
– Зачем мне встречать телеграфиста? – Он осклабился. – Бывает, принесут телеграмму. Откуда мне знать про телеграфиста? Спросите Клейтона.
– Я видел, как мальчик вошел в этот дом. И отсюда не выходил.
– Сидите тут со своим шпиком и вынюхиваете? Дело мне хотите пришить? Никаких доносчиков тут нету, с телеграфа или еще откуда.
– Кто проживает в доме?
– Вам-то что? С какой стати мне перед вами отчитываться? Я добропорядочный бизнесмен. Можете навести справки в посольстве, если охота. Они за меня поручатся.
– Если не хотите нам помочь, мистер Лавелль, мы вернемся сюда с ордером и дюжиной полицейских. Если вы тот, за кого себя выдаете, извольте ответить на мои вопросы.
Лавелль зевнул, почесал тыльную часть шеи. Он все еще бросал на нас хмурые взгляды, но я видел: он взвешивает варианты. Ему стало ясно, что не отвечать на наши вопросы – себе дороже.
