Доднесь тяготеет. В 2 томах. Том 2. Колыма - страница 16

В полдень кто-то стал открывать замок.

— Вероятно, вас поведут к уполномоченному. Что-то очень быстро, я ждала вызова две недели.

Замок заело, и Раде казалось, что ключ поворачивается у нее в сердце. Наконец дверь открылась, и толстогубый вохровец, тот самый, что привел ее в камеру, ткнул в Раду толстым волосатым пальцем.

— Ты! Собирайся с вещами. Машина ждет.

— Какая машина? — еще не веря, слабым голосом спросила Рада.

— Обыкновенная, на четырех колесах.

Все-таки она едет в Магадан! Она будет жить, жить, жить!

Рада лихорадочно засовывала вещи в мешок, потом вдруг остановилась. Она едет, а Клавдия Ивановна и Мара остаются. Они сидели на нарах, поджав ноги, и глядели на Раду. Они ничего не говорили, они только глядели. Сейчас Рада выйдет через дверь в этот хмурый, ненастный и прекрасный мир, а они останутся здесь.

— Какая ты счастливая, — дрожащим голосом сказала Мара, — тебе обязательно надо жить, ты такая молоденькая. Но какая же ты счастливая! — с тоской в голосе повторила она.

— Эй ты, поскорее! Или тебе у нас понравилось? — И толстогубый вохровец расхохотался.

Клавдия Ивановна отвернулась и стала смотреть в окно.

Рада подошла проститься к Маре. Та расцеловала ее, потом оттолкнула и заплакала.

— Пайку хлеба свою возьми, — сквозь слезы пробормотала Мара. — Нет.

Рада подошла к Клавдии Ивановне, она сидела, повернувшись спиной, и, казалось, внимательно рассматривала серый забор и натянутую по верху в шесть рядов колючую проволоку.

— Клавдия Ивановна! — Судорога сжала горло Раде. Только бы не заплакать! Плакать здесь нельзя, плакать она будет потом. — Клавдия Ивановна!

Та сидела неподвижно, из-под темного рваного платья углом торчали лопатки, можно было сосчитать все позвонки на высокой тонкой шее.

Рада слегка дотронулась до руки Клавдии Ивановны. Та передернула плечами, но так и не повернулась и продолжала молчать.

— Будешь еще мне тут церемонии разводить, пошли. — Вохровец схватил Раду за руку и вышвырнул ее за дверь, ногой наподдал ее вещи.

Мара забилась головой о нары и закричала диким голосом.

По дороге вахтер сказал Раде:

— А ты, девка, видно, в сорочке родилась, редко кого отсюда увозят.

Екатерина Львовна Олицкая. Умань. 10 марта 1974 года

Екатерина Львовна Олицкая родилась в 1899 году в селе Сорочин Курской губернии в семье народовольца Льва Степановича Олицкого.

В 1916 году Олицкая, окончив гимназию, поступила на Высшие сельскохозяйственные курсы имени Стебута в Петрограде. В 1922 году продолжила учебу в сельскохозяйственном институте в Москве. Весной 1924 года за участие в нелегальном студенческом движении арестована и отправлена на Соловки. Там познакомилась с социалистом-революционером Александром Васильевичем Федодеевым и стала его женой. Вместе они были переведены в Челябинский политизолятор и в 1926 году высланы в Чимкент. Там у них родилась дочь. В 1929 году после ссылки поселились в Рязани.

В 1931 году они переходят на нелегальное положение. В апреле 1932 года при аресте у них находят шапирограф и 100 листовок, подписанных «Социалистической группой действия за дело народа». Под девизом «В борьбе обретешь ты право свое» листовки призывали к борьбе против монополии большевистской партии, за свободу всех демократических течений и профсоюзов.

После одиннадцати месяцев следствия супруги были приговорены к пяти годам тюремного заключения в Суздальском политизоляторе.

В 1937 году перед окончанием срока их разлучили навсегда. Екатерине Львовне добавили новый пятилетний срок, который она отбывала в Ярославском централе и на Колыме; судьба Александра Васильевича неизвестна.

Е. Л. Олицкая (справа вверху), ее муж Александр Васильевич Федодеев и дочь Муся. Ссылка. Чимкент. 1928 год

В 1942 году Олицкой на Колыме прибавили еще пять лет… В 1948 году она уехала с Колымы в Малоярославец. Спустя два года — новый арест и бессрочная ссылка в Красноярский край. Только в 1960 году окончилась тюремнолагерная, ссыльная одиссея. Год спустя она поселяется в Умани, в доме Надежды Витальевны Суровцевой, вдовы своего брата Дмитрия.

Арестованный в 1931 году Дмитрий Олицкий оказался в Ярославском политизоляторе, где в это время находилась Надежда Витальевна. Его поместили в соседней с ней одиночной камере. Они перестукивались. Не знаю, смогли ли они увидеть друг друга в этой тюрьме, но перед окончанием срока Надежда Витальевна просила оставить ее здесь еще на три года вместо ссылки. Ей отказали. В 1935 году в Архангельске она стала женой Дмитрия Олицкого. В 1937 году арестовали Дмитрия, год спустя — Надежду, о судьбе Дмитрия не знали ни сестра, ни жена.