— Почему так мало?
— Подвозка сена — самый малоквалифицированный труд.
— А где управляющий? Он знает, что вы нам мясо не даете?
— Знает. Это его указание. Сейчас он на полях, будет только вечером.
Из конторы все трое вышли расстроенными.
— Черт знает что получается, — хмуро сказал Стас.
За эти дни он почернел, осунулся, часто срывался на крик. Впрочем, переживали все члены бригады. Даже пухленькие Натэллочка и Мишка. На работу они выходили не к восьми, как в первый день, а в шесть. Возвращались, когда солнце уже лежало на сопках. Обедали в поле. Перекуры становились все короче. Все ловко научились орудовать вилами, поднимая сразу солидные охапки сена. И девчонки старались, подхлестывая лошадей. А вот на тебе — никак до нормы не дотянут.
Сложность еще была в том, что сенокосы располагались на небольших делянках, в неудобных местах, и, даже если собирали все сено, стога получались не более пятнадцати — семнадцати центнеров. Значит, надо переезжать на новую поляну. Пока все организуешь, всех расставишь, время уходит.
— Что делать будем? — спросил Стас, глядя на Ромку и Алку.
— Для первого у нас косточки есть, — по-хозяйски поджав губы, сказала Алка. — А вот на второе — ума не приложу. Может, макароны с маслом?
— Конечно, — облегченно согласился Стас. — Пусть будут — макароны. А вечером поговорим с управляющим. Должен же он понимать, что, если нас не кормить, мы вообще работать не сможем! Пошли к ребятам. И так полчаса потеряли.
Вечером, по возвращении с поля, устроили совместный скандал управляющему. В крике участвовали и «силосники».
Узнав о том, почему не дают мяса, Евгений сгоряча предложил разделить бригаду.
— Почему мы должны за «салаг» расплачиваться? — запальчиво спрашивал он.
— Ну ты и гад, Женька, — спокойно, но весомо сказал Василий. — Значит, мы будем жрать мясо, а наши же ребята рядом будут голодать?
— Ты не понял, — пошел на попятную Женька. — Это я так, в порядке бреда.
— Бредь на какую-нибудь другую тему, — остывая, заметил Василий.
Поэтому Женька, чтобы подчеркнуть свою лояльность, когда приехал управляющий, орал больше всех:
— Знаешь, сколько мне одному калорий надо? — на «ты» обратился он к управляющему. — Тысяч пять, как минимум. Их из картошки да соленых огурцов не вытянешь. Будешь жмотничать, объявим итальянскую забастовку.
Перспективы итальянской забастовки сразили управляющего, и он согласился:
— Ладно, еще на пять дней авансируем, но если дело не поправится...
Торжествующая Алка с добровольными помощниками вскоре принесла мясо.
Ромка обратился к Стасу:
— Слушай, есть идея. Давай поговорим с Василием. Он же у нас не просто член профкома, а казначей, что уже говорит о финансовых способностях — я-то уж знаю...
Действительно, Ромке не раз приходилось выколачивать деньги для страждующих из его группы именно у Василия.
Говорил Василий всегда многозначительно, но абсолютно непонятно, сдабривая свое косноязычие хитрым подмигиванием и повторяя через два слова — «Понял, нет?»
— Василий, деньги нужны. Вот постановление профбюро, — говорил обычно ему Ромка.
— Конкретная обстановка, — подмигнув ему, отвечал казначей, — понял, нет, выражается наличием отсутствия.
Снова следовало хитрое подмигивание, и Василий погружался в какие-то счета.
— Так даешь? — с отчаянием вновь спрашивал Ромка. — Ведь человек стипендию потерял.
— Я же сказал, — с раздражением отвечал Василий. — Сальдо не в нашу пользу, понял, нет?
— Слушай, переведи, — умоляюще обращался Ромка к председателю, сидевшему напротив.
— Чего переводить? — угрюмо отвечал тот. — Денег в кассе нет ни копейки.
— А что же делать?
Василий поднимал глаза к потолку.
— Финансовая олигархия, понял, нет, иногда позволяет благотворительность.
— К директору обратись, — так же угрюмо переводил председатель. — Может, из своего фонда даст.
Стас, зауважавший Василия после памятного собрания, обрадовался Ромкину предложению:
— Конечно, надо с ним поговорить. Как это раньше не догадались?
Вечером они подошли к казначею.
— Слушай, Вась, посоветуй: может, куда написать, чтобы нам расценки повысили?
Василий покачал головой:
— Бесполезно. Пожалуй, надо поговорить с Кузьмичом, он должен нас понять, мужик вроде стоящий.
