— Твоя подмога необходима Киеву сейчас. Как говорится, ложка дорога к обеду.
— Подожди несколько дней, — упрямо повторил Лют. — Раньше разговор со мной начинал Эрик, сегодня с ним стану говорить я. И не как брат, а как русский князь.
Дверь широко распахнулась, и на пороге возник варяжский дружинник-гирдман.
— Ярл, на подворье князь Лют. Он хочет видеть тебя.
— Пусть войдёт, я жду его.
Гирдман вышел, а Эрик глянул на сидевшего рядом с ним за столом Хозроя, с которым до того беседовал.
— Я всё понял, хазарин, пусть будет по-твоему. Чем больше русы перебьют русов, тем для нас лучше, поэтому я с удовольствием помогу им в этом деле. Теперь оставь меня. Я не желаю, чтобы полоцкий князь видел нас вместе.
Хозрой встал из-за стола, низко поклонился Эрику и быстро исчез за маленькой, едва заметной боковой дверью...
Ярл встретил Люта с радостной улыбкой, дружески хлопнул по плечу. Подвинул к нему кресло, в котором только что сидел Хозрой, сам, скрестив на груди руки, прислонился к стене напротив гостя.
— Садись, брат. Я рад видеть тебя.
Лют уселся в предложенное кресло, положил на колени меч. Лицо полоцкого князя было бесстрастно, глаза смотрели холодно.
— Ярл, ко мне прибыл гонец моего конунга[158], великой киевской княгини Ольги. В Древлянской земле большая смута, и мне надлежит выступить со своей дружиной княгине на подмогу. Поэтому хочу знать, когда ты собираешься оставить Полоцкую землю?
Эрик широко открыл глаза, в его голосе появились обиженные нотки.
— Князь, ты гонишь меня? Своего брата? Для тебя ничего не значит, что моя мать родная сестра твоего погибшего отца?
— Ярл, я говорю не о твоей матери и своём отце, а о тебе и твоих воинах, которые порядком устали от безделья и хмельного зелья. Одни из них хотят домой, другие рвутся под знамёна ромейского императора. Ты и сам не раз заявлял, что снова желаешь попытать счастья в битвах. К тому же я знаю, что ты всегда мечтал о чужом золоте.
— Особенно когда оно рядом, — ухмыльнулся Эрик. — Хочешь, мы возьмём его вместе?
— За чужое золото приходится часто платить кровью, — сдержанно ответил Лют.
— Или кровью своих воинов, — тихо рассмеялся Эрик. — Но что они для меня? Настоящих, чистокровных свионов среди них можно пересчитать на пальцах одной руки, остальные — наёмные воины из всех северных земель, Поморья, островов Варяжского моря. Погибнут эти — придут другие, ничем не хуже прежних. — Замолчав, он пристально глянул на Люта. — Брат, я не раз убеждался, что ты смел и отважен, у тебя ясный ум. Не понимаю, как ты можешь терпеть над собой власть великой княгини, которая к тому же христианка? Разве тебе самому не хочется стать конунгом всей Руси?
— У Руси уже есть конунг, это сын покойного князя Игоря — Святослав. Покуда он не возмужает и не сможет достойно нести бремя державной власти, за него будет править мать Ольга. И горе тому, кто захочет нарушить этот порядок и самочинно захватить на Руси власть.
Эрик громко расхохотался.
— Брат, ты рассуждаешь как рус. Однако в тебе течёт и варяжская кровь, поэтому оцени происходящее по-иному. На Руси не сегодня-завтра вспыхнет смута, великая княгиня начнёт сражаться со своими данниками, древлянами. Покуда рус будет убивать руса, мы, варяги, сможем сделать то, что нам не удавалось до сих пор. Ты — князь Полоцкой земли, у тебя многие сотни воинов. У меня здесь тоже двадцать сотен викингов. Ты объявишь Полоцк частью Свионии, к нам придут на помощь многочисленные дружины варягов и свенов. Когда княгиня Ольга ослабнет в борьбе с древлянами, мы всеми силами ударим по Киеву. Тогда ты станешь конунгом всей Руси, я — ярлом Новгородской, Полоцкой и Псковской земель. Что скажешь на это?
— Чтобы стать конунгом Руси помимо воли русов, надо уничтожить их всех. А это вряд ли удастся кому-либо. Ты, ярл, или во власти несбыточных снов, или плохо знаешь русов.
Эрик хищно оскалил зубы.
— Ты стал настоящим русом, брат. Ты совсем позабыл о силе и могуществе викингов, — высокомерно произнёс он. — Нас боятся во всех землях, одно слово «викинги» бросает всех в дрожь.
