Белой точкой оказался чепец Сабины, сидевшей на крыльце. Увидев экипаж, она поспешно встала, высыпала содержимое своего передника, оказавшееся массой незабудок, в корзину, и помогла Елизавете выйти.
Гнедой с радостным ржанием побежал во двор, где его ожидал работник. Лесничий пошел в дом, чтобы заменить свой форменный сюртук на удобную домашнюю куртку, и затем с газетой и трубкой вернулся под липу.
— Какое глупое времяпровождение для такой старой бабки, как я! — посмеиваясь, сказала Сабина, проходя мимо Елизаветы, усевшейся на пороге и принявшейся продолжать плести гирлянду, начатую старушкой. — Но я привыкла делать это с детства. У меня в комнате висят два маленьких портрета моих покойных родителей, они, без сомнения, заслужили, чтобы я чтила их память и плела им веночки, пока есть цветы. Каждое воскресенье деревенские ребята приносят мне свежие незабудки, а сегодня я получила их столько, что хватит на веночек и для Эльзочки. Вы положите его в воду, и он будет свеж всю неделю.
Елизавета еще долго сидела у дяди. Лесничий вспоминал о былых временах, о том, как различные планы, решения и предположения были разрушены действительностью. Теперь он совершенно спокойно говорил об этом, как человек, твердо стоящий на земле, слушая грозный шум прибоя.
— Вот, — сказала через некоторое время Сабина, надевая Елизавете на голову венок из незабудок, — так вы его донесете до дома неизмятым.
— Ну, пусть так и будет, — со смехом проговорила девушка, вставая. — Большое спасибо за прогулку. Спокойной ночи, дядя, спокойной ночи, Сабина.
Попрощавшись, Елизавета побежала через двор в сад и вскоре уже двигалась по лесной тропинке, ведущей в гору.
Наверху, в гостиной, горела лампа, ее свет был ясно виден, несмотря на луну. Когда Елизавета очутилась на опушке, на дорогу упала какая-то тень. Ее отбрасывала незнакомая мужская фигура, стоявшая в стороне от дороги. Увидев, что девушка испугалась, мужчина направился к ней. «Привидение» вежливо сняло шляпу, и страх у Елизаветы моментально испарился, потому что она увидела улыбающееся, добродушное лицо пожилого, изящно одетого господина.
— Простите, я, кажется, испугал вас, — проговорил он, приветливо поглядывая на нее поверх очков. — Но я не посягаю ни на вашу жизнь, ни на кошелек. Я — самый мирный путешественник и очень хотел бы знать, что означает этот огонек, который светится там, наверху, в развалинах. Впрочем, теперь я считаю свой вопрос праздным, так как вижу, что в них поселились эльфы и феи, одна из которых стоит передо мною, готовая наказать меня за вторжение в заколдованный круг.
Это галантное сравнение, каким бы банальным оно ни было, в данный момент оказалось очень удачным, так как девушка в белом платье, с венком на голове, при свете луны действительно напоминала сказочный образ.
Елизавета в душе посмеялась этому комплименту, но с огорчением отметила, что вовсе не похожа на такое эфирное создание, и решила немедленно высказать это пожилому господину.
— Мне очень жаль, что придется вернуть вас к суровой действительности, — заговорила она, — но при всем желании я не могу видеть в этом огоньке ничего другого, кроме света настенной лампы в уютной комнате письмоводителя лесничества.
Незнакомец рассмеялся.
— Неужели же он живет один в этих неприветливых старых стенах?
— Он мог вполне отважиться на это, потому что «над теми, кто идет по пути истины, злые духи не властны», но его одиночество разделяют еще некоторые живые существа, и среди них, между прочим, две породистые козы и прелестная канарейка, не говоря уж о совах, которые теперь живут очень замкнуто, так как оживленная деятельность людей не согласуется с их образом жизни.
— Я думаю, они не терпят яркого солнечного света, который заливает теперь развалины.
— Бедные совы! — со смехом воскликнула Елизавета и, слегка поклонившись, заторопилась дальше, потому что ее родители вышли из калитки и направлялись ей навстречу.
Они очень обеспокоились, услышав голоса Елизаветы и какого-то незнакомого мужчины. Когда девушка рассказала им о случайной встрече, они побранили ее за то, что она поддержала разговор с незнакомцем.
