Однако ни мать, ни отец, ни даже друзья не знали о том, что Эш использует имеющиеся у него деньги для того, что бы нанять личных репетиторов и тренеров. Его любили и ребята, и девушки, потому что он был со всеми весел, всем открыт и нередко делал небольшие подарки, ничуть не кичась своей щедростью. Эш знал, что школьный журнал поместит его фотографию на развороте с подписью типа «Самый популярный, самый перспективный ученик года». Отец будет гордиться им. Мать, вероятно, только улыбнется и скажет: «Надеюсь, когда-нибудь это пройдет, Эш», Фраза эта будет означать, что она лично сомневается в том, что у него все получится.
Ну, ничего, скоро все изменится. В понедельник он запишется на военную службу. В какие войска, еще не решено, дело не в этом. Главное, он покажет им всем! Да, черт возьми, он утрет нос Саймону, даже если это будет последнее, что ему удастся сделать.
* * *
Простой деревянный дом превратился в неподдающееся описанию сооружение. Оно строилось и перестраивалось уже много лет, и особенно в годы Депрессии, когда Салли нужно было дать своим людям хоть какую-то работу, чтобы они могли поддержать семьи. На ее деньги были также построены четыре игровых заведения, кинотеатр, аптека, булочная и бакалейный магазин, где продавалось все, что только могло понадобиться человеку. В ее холодильниках хранились свежее молоко, сыры и мясо. Она часто встречалась с членами городского совета, которые согласились с планами по облагораживанию наименее обустроенных кварталов не с помощью краски и побелки, а более радикальным способом. Но самым амбициозным ее проектом стал очистной коллектор. В день, когда Салли поставила свою подпись под контрактом, она сказала Филипу, что отныне канализационная система города принадлежит ей. Муж рассмеялся — мол, ничего глупее нельзя было и придумать. Его нисколько не интересовало, что теперь каждый предприниматель, открывая новое заведение, будет платить в том числе и ей.
— Послушай, Филип, с этих пор никто в городе не сможет помочиться, не заплатив мне, — самодовольно сказала она. — Я знаю, что ты презираешь меня и все то, что я сделала для города. Знаю я и то, что меня называют — с твоей подачи! — ненасытной королевой Невады. Не отрицай, я сама слышала, как ты называл меня так в разговоре с Эшем. Но ведь ты сам пользуешься плодами моей щедрости. Ни разу в присутствии наших сыновей я не позволила себе отпустить в твой адрес ни единого слова, унижающего твое достоинство. Как видишь, я усвоила, что неприлично говорить плохо об отсутствующих. Да, я хозяйка этого города. И что в этом плохого? Я ни на кого не давлю. Я больше даю, чем беру. Я помогаю, когда необходимо, а если мне не отдают вовремя долги, прощаю их.
— Моя жена — Миссис Невада, — сказал тогда Филип.
— Это газета наградила меня таким титулом, Филип. Ты все еще злишься из-за Черной Горы, так ведь? Но я не обманула Снежка. Я была честна с ним и хорошо ему заплатила. Да, впоследствии правительство выкупило у меня эту землю за несколько миллионов долларов. Ну и что? Плотина будет стоять, когда умрем мы с тобой и наши дети, и послужит нашим внукам. Она была нужна. Я вполне могла настоять на том, чтобы ей дали мое имя. Плотина имени Салли Коулмэн Торнтон. Знаю, тебе не нравится, когда я пользуюсь моей девичьей фамилией. Но, Филип, мне наплевать на это. Мне многое… очень многое совершенно безразлично. Думаю, нам все же стоит развестись. Наш с тобой брак — это фикция, и мы оба это знаем. Мальчики тоже знают, и они уже достаточно взрослые, чтобы понимать, что такое развод.
Филип Торнтон молча смотрел на жену. При упоминании о разводе лицо его стало белым как мел. Затем он пожал плечами и побрел прочь.
Это было год назад, и с тех пор ничего не изменилось.
* * *
— Саймон, мне нужно съездить в Санрайз, есть кое-какие дела. Если хочешь, можешь поехать со мной.
— Мама, у меня были свои планы, но если я тебе нужен…
— Признайся, ты очень огорчишься, если я скажу тебе, что собираюсь… э… уже давно подумываю о… э…
— О разводе? Мама, ты можешь не говорить, я читаю тебя, как открытую книгу. Но почему ты так тянешь с этих? Если из-за меня, то не стоит. Я уже давным-давно привык к тому, что не хожу у папы в авторитетах.
