— Значит, в Одессе ты не был, но сориентировать меня по Одессе можешь?
— Сориентировать могу, тут сложностей особых нет, люди, они всегда и везде люди, хучь в Н-ске, хучь в Одессе. Правда, как ты когда-то говорил, со своей спецификой.
— А ты помнишь, что я говорил?
— Ну ты же помнишь.
— Я другое дело, у меня хорошая память.
— Ну а мне все надо было помнить. Все в жизни могло пригодиться. Вот ты ко мне пришел не чаи распивать, так? Значит, я тебе пригодился, а отсюда я — человек нужный тебе, сокращенно — нужник. Как тебе мой юмор?
— Нормально, но где-то я это уже слышал.
— Да, разумеется, все эти афоризмы существуют не один десяток лет, просто одни их слышат впервые и восхищаются неожиданным поворотом мысли, а другие знают их давно и используют для того, чтобы произвести нужный эффект. Итак, что тебе нужно в этой Одессе?
Они закончили чайную «церемонию» и перешли в «зал», единственную в квартире комнату.
— Вот видишь, — сказал Ачиков, — все в жизни когда-нибудь может пригодиться. Я не буду корчить из себя законника или авторитета. Я не был ни тем, ни другим и только сейчас понимаю, что был исследователем того мира, о котором ты говоришь. Пришли другие времена, и тех отношений уже нет, хотя кое-что в качестве реликта осталось. Может, тебе и повезет, если будешь использовать то, о чем я тебе скажу.
— Но это резервный вариант, — возразил Борис, — на всякий случай.
— Случаи бывают всякие, — сыронизировал Ачиков, — и скорее всего, твой основной вариант там не прокатит.
— Почему?
— Кинуть лоха теперь в доблесть.
— А я лох?
— Да не только ты. Вот ты приехал туда с некими предложениями или предъявой и затеял базар с теми, кто там живет, кто принадлежит к какой- то кодле блатной или не блатной, не столь важно. За ними кодла, а за тобой никого. Возникает желание кинуть тебя, ведь это будет стоить недорого, да и отвечать потом не перед кем. Ты для них корова, которую они могут подоить. А если молоко кончится, прирезать.
— Но пока я даю молоко, меня буду беречь?
— Да, но никаких обязательств перед тобой у них нет. И слово они держат только с равными себе, всех остальных.
— Понял, кинуть не впадлу. И как мне вести себя с ними?
— С достоинством. Как ты вел себя в партии.
— Ну, в партии я был начальником.
— И здесь будь начальником, ты не просишь у них денег, ты деловой, который приехал с интересным предложением.
Ачиков немного подумал, а потом произнес:
— Тут я, пожалуй, загнул, у деловых, в отличие от блатных, другая философия, и ты к ней никакого отношения не имеешь, а это чувствуется. Ты должен быть самим собой, как бы тебе ни хотелось мимикрировать, чтобы проще решать твои задачи.
— Ты стал говорить, как профессор в вузе.
— Не поверишь, но я устроился вахтером в одном из корпусов НЭТИ.
— Ты пошел в вертухаи?
— Это не впадлу, если не служишь тому, кого охраняешь.
— Понял, понял, а устроился, например, чтобы узнать систему охраны.
— Да, или продолжить изучение среды. Так вот, почему ты не деловой? Типичный деловой — это цеховик семидесятых-восьмидесятых годов. Ему уже нужно было расширять не только производство, но и сбыт. И его уже охомутали бандиты.
— Ты хотел сказать — воры.
— Нет, в таких понятиях я никогда не ошибаюсь, воры того времени не связывались с цеховиками. Точнее, не принимали предложений пришлых мира того взять их под контроль. Тогда бандиты, а в них пошли и перековавшиеся воры, и спортсмены, и просто быки с улицы, взяли цеховиков под крыло.
— Ты мне ответь конкретно: почему я не смогу сойти за делового?
— Потому что ты не деловой.
— Поясни на примере, через абстракции я этого понять почему-то не могу.
— Пожалуйста, на примере. Помнишь, пришел в партию некий бык по кличке Коряга. Начал пальцы веером топырить, но ты его раскусил.
— Так он был понтач, это за версту было видно.
— Вот видишь, ты его раскусил, несмотря на то, что он был настоящий бык и от наколок синий.
Борис вспомним Корягу и порадовался, что к тому времени, как Коряга где-то в экспедиции навешал лапши на уши кадровикам и был принят на работу, он уже кое-что понимал в жизни и в людях. И оценивал последних не по внешним данным и тому, как они себя подают, а по тому внутреннему состоянию, устойчивости и уверенности, которые свидетельствуют об их месте в той или иной человеческой иерархии.
