Заказывая кофе у барной стойки, он вопросительно посмотрел на бармена. Тот отрицательно покачал головой.
Усевшись с чашкой кофе за дальний столик, Старостенко стал смотреть в окно, но периферийным зрением изучал компанию местных полууголовников, которая в традициях девяностых почти все время проводила в кафе. Компания была одета так, как уже не одевались уважающие себя представители криминального сообщества. На каждом были спортивные брюки синего цвета и белые майки с короткими рукавами.
В этой компании на восемь человек всегда имелись две-три девицы, причем, если парни были одни и те же, то девицы — каждый день разные.
Время от времени кто-либо из компании обращал внимание на мужика, который уже третий день почти в одно и то же время заходит в кафе выпить кофе. Но ни у кого из них не появлялось желания проверить чужака на вшивость. Во-первых, потому, что мужик вел себя очень уверенно, а за таким всегда стоит тот, кто может создать проблемы окружающим. А кому нужны проблемы? Во-вторых, мужик был значительно старше местной шпаны, и следовательно, не был конкурентом.
Правда, сегодня компания вела себя более шумно, чем вчера. Наверное, выпили больше обычного.
— А че ты, — петушился один из них. Скорее всего, лидер, поскольку мог позволить себе говорить с остальными, выпятив вперед нижнюю челюсть, — а че ты.
— Я ниче, — отвечал ему «собеседник», — а ты че?
— Я-то ниче, а вот ты мне предъявы делаешь!
— Да не делаю я тебе предъяв.
Столь содержательный «базар» продолжался уже несколько минут, но уйти так просто было нельзя, — если компания почувствует, что создает кому- то душевный дискомфорт, она обратит внимание на него как на возможный объект травли. Здесь все как в животном мире. В качестве жертвы или объекта нападения выбирают не первого попавшегося или самого близкого, а того, кто больше других боится стаи.
Тот, который был лидером, всегда почему-то сидел спиной к выходу из кафе. Сегодня все было наоборот. Парень был крепок, широк в кости, его надбровные дуги создавали ему вид панчера. По некой полубандитской моде он был брит, а на голове его было небольшое родимое пятно.
— Да хватит тебе, Горби, — вмешался в «разговор» парень, сидящий справа от лидера, — он и не думал тебе делать предъявы. Где ты, а где он?
Тот, кого назвали Горби, снизил агрессивность и сел на стул.
— А-а, — протянул он неопределенно, — наливай.
Пробыв в заведении четверть часа, Старостенко поднялся со стула, вышел из кафе и пешком направился на квартиру, предвкушая послеобеденный сон, вечернее купание и ужин, который он приготовит на чугунной сковороде из яиц с салом.
Самое удивительное было то, что Олесь появился на рынке в Маяках спустя полчаса после Старостенко.
Он, так же как и опер, походил по торговым рядам, посмотрел на шевелящихся раков, отклонил предложение их купить, но спросил у продавца:
— А где можно снять квартиру на несколько суток?
Продавец кивком головы показал на старушку, которая продавала вязаные носки.
— Баба Одарка, она все знает.
Баба Одарка действительно знала все, за десять гривен дала полный расклад свободных квартир и комнат, пояснив:
— Комната менее удобно, но более безопасно. А то у Вальки Спиридоненко клиент снял квартиру и уехал на рыбалку с ночевкой, а потом приезжает — ни вещей, ни денег.
Взяв у бабы Одарки три адреса, Олесь решил заглянуть в кафе.
Он зашел туда и понял, что сделал это зря. За одним из столов сидела пьяная компания, которая сразу обратила внимание на чужака. Олесю ничего не оставалось делать, как пройти к барной стойке и спросить облегченный вариант «Кэмэла».
Разумеется, такого не оказалось, и он спокойно покинул кафе, чувствуя на себе неприязненные взгляды мужской половины пьяной компании.
Дойдя до первого дома, значащегося в адресах, Олесь вошел в калитку. И тут же ему навстречу рванулся огромный ком шерсти, на шее которого был ошейник, а голова изрыгала хрипы и лай, от которых кровь стыла в жилах. На крыльцо вышла хозяйка и так рявкнула на пса, что тот, поджав хвост, поплелся в будку.
— Баба Одарка кланялась вам, — нашелся Олесь
