Когда Кязим принес столовые приборы, мы просто потеряли дар речи. Ложки — столовые, десертные, чайные. Ножи из чистого серебра… Все сверкает, блестит.
— Ложки тоже общие? — спросил я.
— Да, сударь мой. Дома мы едим деревянными… — ответил староста и крикнул: — Кязим, а салфетки гостям!
— Да не надо салфеток…
— Нее, господа, как же без салфеток?
Принесли салфетки — разнообразные по размеру, форме, рисунку…
— Это, вероятно, изделия деревенских девушек? — осведомились мы.
— Да нет, вот две греческие, та — французская, эти — египетские, а остальные я и сам не знаю откуда.
— Вы их купили на деревенские средства? — поинтересовался каймакам.
— Что вы, какие у деревни средства! Просто у нас очень любят гостей принимать.
Едва мы прикоснулись к еде, как староста закричал:
— Эй, Кязим, а где же напитки?
— Помилуй, староста, мы и так доставили тебе много хлопот, пить мы не будем.
— Не-ет, не выпить нельзя.
Кязим втащил большой ящик и достал из него бутылку виски…
— Здорово! — выдохнули мы все разом.
А староста сморщился, словно на стол поставили бутылку, в которую попали мухи, и закричал:
— Что это за виски! Достань другую бутылку!
Кязим запускал руку в ящик и доставал французское вино, венгерскую абрикосовую палинку, русскую водку, немецкое пиво… Стол превратился в международную выставку вин и напитков…
Ну как тут не выпить?! И мы начали пить. Староста сначала отказывался, но, когда на него насел сам каймакам, устоять не смог… Мы ели, пили, но всех мучило любопытство — не давал покоя вопрос: «откуда все это?»
— Мы очень любим гостей, — твердил свое староста.
— Ну, староста, за твое здоровье!
— А теперь за здоровье каймакама!
После очередной выпитой рюмки староста заговорил:
— Я вам все расскажу, господа. Деревня наша бедная. Мужики в город подались на заработки. Кто привратником устроился в министерстве в Анкаре, кто официантом в ресторане, кто швейцаром в отеле… Дай им бог здоровья! Вот и решили мы между собой: кто в деревню на побывку едет, должен из города подарочек захватить — для всей деревни… Еще ни разу не было, чтобы кто-нибудь слова не сдержал… Там, в Анкаре, без приемов ни дня не обходится… Вот и мы решили: угостим получше начальство — глядишь, и о нас вспомнят. Может, ссуду какую дадут или кредит…
Мы не знали, смеяться нам или плакать.
Перевод Г. Александрова и К. Глазуновой
Нусрет — мой школьный товарищ. Ровно десять лет мы просидели с ним за одной партой. Не сосчитать, сколько раз я давал ему списывать задачки. Оба мы из-за материальных затруднений не смогли доучиться, то есть дошли до последнего класса, но почему-то свидетельства об окончании школы не получили. Начинали мы жизнь одинаково, но я так и остался рядовым гражданином, а Нусрет стал большим человеком в деловом мире. Правда, сейчас и меня и Нусрета называют беями[49], но между нами огромная разница.
Недавно на меня свалилась беда: у меня тяжело заболел ребенок. И я решил пойти к Нусрет-бею. Пятьсот лир, которые требовались на лечение, возможно, и не спасли бы моего мальчика, но надежда никогда не покидает человека.
У порога меня встретил привратник.
— Мне нужно повидать Нусрет-бея, — сказал я.
— Нусрет-бея из бухгалтерии? — спросил он.
— Ей-богу, не знаю. Мне нужен Нусрет Туна.
— А, спрашиваете нашего хозяина… Подождите, я доложу. Как сказать?
— Скажи, товарищ по школе, он сразу догадается.
— По школе, — пробормотал привратник.
Вскоре он вышел:
— Заходите, хозяин ждет.
Много лет я не видел Нусрета. Помню, мальчишкой его коротко подстригали и на шее была видна глубокая впадина. Она запомнилась мне. Когда я вошел в комнату, Нусрет стоял ко мне спиной, и первое, что бросилось мне в глаза, была его шея с впадиной, но теперь по ней пролегли складки.
— А, дружище! — воскликнул он и протянул мне руку.
Его рука была теплой и мягкой, словно ей никогда не приходилось работать.
Он сел в кресло, открыл ящик письменного стола, достал сигару. Я не мог оторвать глаз от его шеи.
— Где ты пропадал, дружище? — спросил он, протягивая мне сигару и щелкая блестящей зажигалкой.
— Здесь мы… — ответил я.
Он приблизил ко мне огонек, и я прикурил.
