И он зарыдал…
— Вах, вах. Не расстраивайся, братец, всякое бывает, — стал утешать я.
Нусрет вытер глаза, высморкался.
— Если бы только это! — с отчаянием сказал он. — Под одним из домов начала смещаться почва. Неделю назад муниципалитет опечатал дом: жить в нем стало опасно. Жильцы уже подали на меня в суд… Ну да шут с ними!.. Консервы, которые я собирался выбросить в этом году на рынок, за два месяца хранения испортились. Двести тысяч банок, представляешь!
— Не убивайся, Нусрет, не плачь!
— Как тут не заплакать. Не только заплачешь — руки на себя наложишь…
Он опять протянул мне пачку сигарет и щелкнул зажигалкой.
— Хорошо, что ты пришел! В голову так и лезут мысли о самоубийстве… Четыре дня назад рабочие гвоздильной фабрики начали забастовку. Ты, наверное, читал в газетах. Я долго их уговаривал, да разве они послушаются.
— Успокойся, Нусрет, не плачь…
— Если мне не плакать, так кому же плакать? Чего мне стоило нажить все это? Не спал ночами, работал круглые сутки — и такие страдания! Взял обязательство отпечатать для государства ценные бумаги, но к сроку не успел, да и отпечатаны они неправильно. Ровно на пятьсот тысяч лир ценных бумаг!.. А тут еще штраф начисляют за то, что заказ не сдан вовремя, — за каждый просроченный день тысячу лир… Эх, братец! Что мне делать — не знаю…
— Не плачь, Нусрет мой, не плачь, не изводи себя.
Он снова вытер глаза и высморкался:
— Хорошо, что ты пришел! Как хорошо!
Рука его потянулась к ящику письменного стола. «Ну вот, сам в таком положении, а мне хочет помочь», — подумал я.
Нусрет вытащил пистолет.
— Я и решил покончить жизнь самоубийством…
— Что ты! — воскликнул я. — Положи сейчас же пистолет на место!
— Но я сейчас в таком состоянии… у меня нет выхода! — И опять послышались рыдания…
— Уж лучше бы я не приходил. Ты совсем раскис…
— Не-е-е-т… Если бы ты не пришел… — он задыхался от слез, держа меня за руку.
— Говори, говори, — сказал я. — Тебе станет легче… Принести тебе стакан воды?
Он отрицательно покачал головой:
— Спасибо, не хочу… Ты знаешь, что самое неприятное: сегодня день рождения моей дочери. Впервые в жизни я не могу сделать ей подарок.
— Ну и что же? Обойдется…
— В кармане у меня всего три с половиной лиры…
Я встал, налил из графина стакан воды и протянул ему. Он выпил, вытер носовым платком слезы и снова устремил взгляд в пространство. Я порылся в карманах… Там была одна бумажка в пять лир и две по двадцать пять… Я положил деньги у его локтя и на цыпочках вышел из кабинета.
