— О Бэзиле Уэре, — сказала Эмма, — мы с вашей бабушкой можем многое рассказать. Он раскрыл нам подробности своего плана. Кстати, это он убил аптекаря, чтобы замести следы Миранды, но заявил, что ее он не убивал. Я ему не поверила, но странно, что он солгал насчет этого убийства, с готовностью сознавшись в других.
— Я ему верю.
Эдисон закрыл глаза и откинул голову на спинку сиденья. Слабость должна вот-вот поглотить его.
— Что значит, ты ему веришь? — спросила Виктория. — Почему бы ему и не солгать?..
— Боже! — выдохнула Эмма. — Смотрите!..
— На что? — спросила Виктория. Эдисон не смог заставить себя открыть глаза.
— Этот корабль, второй у причала…
Эдисон слышал, как она заерзала на сиденье. Ее последующие слова звучали приглушенно, словно Эмма высунула голову в окно.
— Это «Золотая орхидея»! — воскликнула она. В голосе девушки слышалось ликование. — Не верю. Вы его видите?
— Да-да, — быстро ответила Виктория. — Мне достаточно света, чтобы прочесть название корабля — «Золотая орхидея». Ну и что?
— Остановите карету! — крикнула кучеру Эмма. — Я хочу посмотреть поближе.
Эдисон застонал;
— Это просто корабль, Эмма. Если вы не против, я бы предпочел получить бренди.
— Да, конечно. Простите! Что на меня нашло? Гарри, скажи кучеру, чтобы вез нас в дом леди Эксбридж.
— Слушаюсь, мэм, — откликнулся Гарри.
— Я вернусь сюда попозже утром и.рассмотрю получше. — Снова Эдисон ощутил движение, пока Эмма устраивалась на сиденье. — Я знала, что он вернется! Я все время верила.
— Почему, ради всего святого, вы так озабочены прибытием этого корабля? — спросила Виктория.
— Этот корабль, — объявила Эмма, — тот самый гадкий, дурацкий корабль, в который я вложила все свои деньги, которые мы с сестрой выручили за наш дом в Девоне. Разве вы не видите, леди Эксбридж? «Золотая орхидея» вернулась домой целой и невредимой. Она все же не потонула. И теперь я, наверное, богата.
— Богата? — эхом отозвалась Виктория.
— Ну, возможно, не как Крез. Но вот что я вам скажу, мадам, мне больше никогда не придется работать компаньонкой. У нас с сестрой будет достаточно денег, чтобы повергнуть к ногам Дафны дюжину поклонников. Ей будет из кого выбрать себе мужа. Она сможет выйти замуж по велению сердца. И ей никогда не придется быть гувернанткой или компаньонкой.
— Поразительно! — пробормотала Виктория. Эдисон пошевелился, но глаз не открыл.
— Думаю, леди Мэйфилд рассказывала вам, что в этом сезоне я надеялся составить себе подходящую партию?
— О чем это он? — В голосе Виктории снова прозвучала тревога.
— Возможно, у него галлюцинации. — Эмма приложила ладонь ко лбу Эдисона. — Боль и шок событий этой ночи могли отразиться на его разуме.
— Вы теперь богаты, а мы с вами обручены… — Эдисон помолчал, собираясь с силами. Ладонь Эммы приятно холодила лоб, но он решительно не мог заставить себя открыть глаза. — Не вижу причин, почему бы нам не пожениться.
— Это, без сомнения, галлюцинации, — прошептала Эмма. — Ему хуже, чем я думала. Когда приедем домой, надо будет послать за врачом. Эдисону пришло в голову, что она озабочена сильнее, нежели в ту ночь, когда, как она считала, ее повесят за убийство Чилтона Крэйна.
— Бессмысленно спорить с человеком, у которого галлюцинации, — заметил он. — Вы выйдете за меня?
— Совершенно верно, — сказала Виктория. — Не спорьте с ним, Эмма. Никто не знает, как это может отразиться на его состоянии. Нельзя, чтобы он переживал. Не могли бы вы сказать ему, что выйдете за него замуж?
Наступила мучительная пауза. Когда ответа не последовало, Стоукс застонал и приложил руку к забинтованным ребрам.
— Хорошо, — быстро сказала Эмма. — Я выйду за вас.
— Спасибо, моя дорогая. Это честь для меня. — И он соскользнул в поджидавший его мрак.
Приглушенные голоса женщин последовали за ним в его глубину.
— Сомневаюсь, что наутро он что-нибудь вспомнит, — сказала Эмма.
— На вашем месте я не была бы столь уверена, — пробормотала Виктория.
— Тем не менее, мадам, вы должны дать мне слово, что не напомните ему, что он делал мне предложение.
— Почему же?
— Потому что он посчитает себя обязанным сдержать обещание. — В голосе Эммы почему-то прозвучало отчаяние. — Я не хочу, чтобы он считал себя обязанным жениться на мне из чувства чести.
