После самоубийства Радищева установилась в семье Раменских традиция: в этот день собираться вместе, читать предсмертное письмо Радищева и посвящать молодых Раменских в учителя.
Архив Радищева долгое время хранился в Москве у Матвея Раменского. После смерти Матвея бумаги перешли к его сыну, учителю Поливановской гимназии Александру Матвеевичу Раменскому.
Алексей Алексеевич Раменский помогал Н. М. Карамзину собирать материалы по истории, в благодарность за что тот подарил ему Полное собрание своих сочинений, вышедшее в 1820 году, с дарственной надписью. А также завещал дарить Раменским все издания и переиздания «Истории...». Первые тома в 1833 году в Мологино привёз Пушкин.
У Александра Сергеевича были причины интересоваться этим семейством. В их архивах он надеялся найти бумаги, подтверждающие привоз в Россию арапа Ганнибала, также его интересовал воевода Гаврила Пушкин и история Пугачёвского бунта. Он собирался написать историю Петра I, и здесь тоже без Раменских было не обойтись. Попутно, совсем на то не рассчитывая, Пушкин услышал от Алексея Алексеевича предание о дочери мельника, обманутой одним из дедов Вульфов — близких знакомых Пушкина — и утопившейся в Берново (Старицкого уезда). Из этой истории родилась поэма «Русалка».
Этот же Алексей Алексеевич Раменский был домашним учителем декабристов братьев Муравьевых и Анны Керн.
Воспитание в лучших классических традициях пушкинской музы Раменские отлично сочетали с хранением не только запрещённых бумаг, но и оружия. На какой случай держали они этот склад? И время от времени перед обысками топили его в речке Истоме.
В 1861 году, не дожидаясь официального оглашения манифеста о крестьянах, Пахом Раменский зачёл его в храме крестьянам после службы, «...сие привело к беспорядку и самочинному захвату земель, Пахомий Раменский посажен по распоряжению старицкого управника в острог на два месяца».
Раменский как центр, к которому стягивались самые разные люди, от ничем не примечательных, до таких, как Радищев, Карамзин, Пушкин, Писемский, Фёдор Глинка. Даже Гоголь побывал здесь как-то с Пушкиным и читал отрывки из «Мёртвых душ». Дарил свои фотокарточки и Лев Николаевич Толстой.
В «Хронике», которую из поколения в поколение вели старейшие в семье Раменских, есть и такая запись: «...Сюда (в Мологино, — М. К.) не раз приезжала украинская писательница Марко Вовчок... имеются воспоминания о приезде с нею художника В. Д. Поленова... Е. М. Бакуниной (родной тётки декабристов Муравьевых, — М. К.) из Торжка и Ю. П. Вревской из Старицы».
О Пахоме Раменском известно, что это был человек недюжинной физической силы, заколовший 42 медведя и любивший говорить: «У меня было 18 детей и одни сапоги». Он увлекался рыбной ловлей, музыкой, поэзией и приёмом у себя гостей, вроде Софьи Перовской. Знаменитая нигилистка прожила в Мологине несколько месяцев и на память оставила карту Петербурга с планом покушения на Александра II. Карту любовно зашили в икону мологинской церкви, где она пролежала до тех пор, пока священник не узнал и не уговорил убрать. Перовскую Пахом торжественно называл «новым человеком будущей России». Старший его сын Алексей во время службы в Симбирске в 1873 году был домашним учителем в семье Ульяновых, у маленького Володи.
Постоянно сочувствуя «революционным идеям», Раменские создали в Мологине тайную типографию и печатали «Искру», листовки РСДРП, стали членами тверского комитета той же партии, а в 1919 году не остановились и перед казнью волостного старосты Золотова. Весёлая семейка. Правда, после революции они изумлённо притихли, уничтожили вещи, принадлежавшие царям и дворянству, и в 30-е годы только робко просили об улучшении бытовых и материальных условий. Даже странно, такая кротость в Раменских. Что-то они «просекли» в наступившем «светлом будущем», за которое так рьяно боролись.
А теперь главное.
После смерти Пушкина, отслужив в Мологине тайную панихиду по «болярину Александру», Раменские решили создать музей Пушкина в Старицком уезде. Идея эта претворялась в жизнь многие десятилетия. За помощью они обратились к сыну поэта Александру Александровичу, и спустя время, в конце семидесятых, получили от него ответ, где он, растроганный до слёз любовью Раменских к отцу, обещает им кое-какие его личные вещи (крестильную рубашку и перочистку) и, в частности, пишет:
