Баронесса Вревская: Роман-альбом - страница 52

Ну — до свидания! Будьте здоровы и веселы — и не смотрите от себя за версту. Христосуюсь с Вами, а потом очень нежно целую Ваши руки и остаюсь

Ваш

Ив. Тургенев.

Париж.

50, Rue de Douai.

Четверг, 25-го/13 мая 76.

Милейшая Юлия Петровна, я потому до сих пор не отвечал Вам, что хотел в точности сообщить Вам день моего отъезда: он совершится в воскресение 28-го июня/22-го мая, я, коли жив буду и здоров, объявлюсь в Петербурге. Я очень был бы Вам обязан, если б Вы взяли для меня № в гостинице Демута — я Вам с границы вышлю телеграмму — и попрошу Вас выслать карету. Мне весьма приятно думать, что я Вас скоро увижу.

А Вы всё верите в предсказание Крюднера? На днях он мне попался на улице и хотел что-то предсказать; но он так был пьян, что ничего из него не вышло, кроме винного духа.

Мы при свидании много переговорим — а я заочно целую Ваши руки, в ожидании сделать это в действительности.

Душевно Вас любящий

Ив. Тургенев.

N. В. Я бы сказал, что этот сфинкс Вы; но он не довольно красив[21].

Висбаден.

Hotel de Nassau.

Четверг, 1-го июня/20-го мая 1876.

Милая Юлия Петровна, я сюда приехал вчера из Бадена (чтобы переговорить с дочерью Пушкина, графиней Меренберг — насчёт переписки её отца) — выезжаю сегодня в Берлин, а из Берлина выезжаю завтра — и (если ничего не произойдёт особенного) прибуду в Петербург в воскресение, к 6-и часам вечера и отправлюсь в Hotel Demouth — где, я надеюсь, Вы взяли для меня комнату. Было бы отлично, если бы мне на станцию выслали карету. Впрочем, я с границы пошлю Вам телеграмму. Но вот беда — я оставил Ваши письма в Париже и не знаю наверное — какой Ваш № на Литейной: эта неизвестность сказывается на самой обёртке этого письма. Очень буду рад Вас видеть.

Но правда ли, говорят, у Вас в Петербурге и снег, и холера?

Целую нежно Ваши руки и остаюсь

Ваш

Ив. Тургенев.

Р. S. Не заботьтесь о карете; я с границы пошлю об этом телеграмму одному моему знакомому (Топорову[22]) — которого адрес мне известен.

Гостиница Демута.

Понедельник, 8 ч. вечера.

Милейшая Юлия Петровна, я сегодня приехал и остановился здесь в № 65 — я Вам писал однажды и телеграфировал, но так как я по ошибке (оставив письмо Ваше в Париже) выставил Литейная, № 26 или 24 — то Вы ничего не получили. Очень был бы рад Вас увидеть — скажите, когда Вы будете, чтобы я был дома, или когда Вы будете дома.

Весь Ваш

Ив. Тургенев.

3 раза был у Вас и не нашёл Вас дома, говорю Вам заочно: до свиданья!

Гостиница Демута.

Воскресение, 6-го июня 76.

Как Вы доехали, любезнейшая Юлия Петровна? Я сегодня утром дотащился сюда. Смотрите, как бы Вам не пришлось исполнить Ваше обещание! Кажется, подагра разыгрывается и собирается сцапать меня, как в прошлом году. Если эта беда случится, дам Вам знать, но, конечно, уже не для того, чтобы Вы знали, что со мною происходит. Наше расставание живо представляется мне; Вы прелестная барыня — но судьбы не переделаешь. Дайте знать кн. Мещёрскому, что я уехал, не увидевшись с П. М. Третьяковым, но написал ему чувствительное письмо по поводу Миклухи-Маклая, которое, вероятно, его не тронет; а впрочем, Господь ведает! Если будет ответ, тотчас дам ему знать.

Здесь стоит жара страшная не хуже московской; и несчастные липы в моём саду потерпели от мороза 9-го мая; как-то жутко видеть в июне месяце мёртвые, жёлтые листья.

Прощайте, будьте здоровы и верьте в искренность моих дружеских чувств.

Преданный Вам

Ив. Тургенев.

С. Спасское-Лутовиново.

(Орловской губ. город Мценск)

Вторник, 15-го июня 76.

Милая Юлия Петровна, я получил Ваше письмо — и очень рад, что Вы прибыли благополучно и хорошо устроились. Могу Вам сообщить с своей стороны, что подагра до сих пор молчит и что я порядочно работаю. Также кое-что делаю по делам имения, которое я, быть может, продам и наверное отдам в аренду. Наверно ещё не могу сказать, когда я отсюда выеду — но не засижусь здесь.

А Вы всё ещё считаете нужным меня успокаивать, и умоляете меня не «пугаться», и обещаете не ввести меня в беду. Могу Вас уверить, что между мною и прекрасным Иосифом столь же мало общего, как между Вами и женой Пентефрия; боюсь я холеры — но уж никак не милых дам — и особенно таких добродушных, как Вы. Helas! je nе реuх plus etre compomis-et, jene suis plus compromettant, si je lai jamais ete.