– Вот видишь? Печальное имя.
– Мне оно печальным не кажется, – возразил я. – Оно красивое. И очень подходит твоей маме.
– Возможно. Зато Сэм – Сэм идеально подходит моему папе.
– Ага.
– А твоего как зовут?
– Джейми.
– Мне нравится это имя.
– Его настоящее имя – Сантьяго.
Данте улыбнулся.
– Теперь понимаешь, о чем я? Опять эти прозвища.
– Ты переживаешь из-за того, что ты мексиканец, да?
– Нет.
Я испытующе на него посмотрел.
– Ладно, немного, – согласился он.
Я предложил ему свой шоколадный батончик. Он откусил кусочек и сказал:
– Короче, не знаю.
– Ага, – кивнул я. – Вижу, что переживаешь.
– Знаешь, что мне кажется, Ари? Мне кажется, мексиканцам я не нравлюсь.
– Странное утверждение, – заметил я.
– Странное, – поддакнул он.
– Странное, – повторил я.
Одной безлунной ночью мы с родителями Данте поехали в пустыню, чтобы опробовать его новый телескоп. По дороге Данте с отцом подпевали «Битлз» – правда, оба не попадали в ноты, но им было все равно.
Они часто касались друг друга. Семья любителей понежничать. Каждый раз, приходя домой, Данте целовал маму и папу в щеку – или они целовали его, как будто это у них в порядке вещей.
Я задумался о том, как бы отреагировал мой отец, поцелуй я его в щеку. Нет, кричать бы он, конечно, не стал. Но все-таки…
Дорога до пустыни была долгой. Похоже, мистер Кинтана знал отличное место, откуда мы могли понаблюдать за звездами.
Место вдали от городских огней. Вдали от засветки[13] – так это называл Данте. И, похоже, он о ней знал немало.
Мистер Кинтана и Данте занялись установкой телескопа. Я наблюдал за ними и слушал радио.
Миссис Кинтана предложила мне колу, и я взял ее из вежливости.
– Данте говорит, ты очень умный.
Мне всегда становилось не по себе от комплиментов.
– Не такой умный, как Данте.
Тут Данте прервал наш разговор:
– Мы же уже обсудили это, Ари.
– Что? – спросила его мама.
– Ничего. Просто большинство умных людей – мудаки.
– Данте!
– Да, мам, знаю, следить за языком.
– И почему ты так любишь ругаться, Данте?
– Это весело, – ответил он.
Мистер Кинтана рассмеялся.
– Это и правда весело, – сказал он и тут же добавил: – Но веселиться так можно только тогда, когда мамы нет рядом.
Миссис Кинтане его совет не понравился.
– Чему ты его учишь, Сэм?
– Соледад, мне кажется…
Но их перебил Данте, глядевший в телескоп:
– Ого! Пап, ты только посмотри! Смотрите, скорее!
На некоторое время мы притихли.
Всем очень хотелось посмотреть на то, что увидел Данте.
Стоя посреди пустыни, мы молча обступили телескоп и принялись ждать своей очереди. Когда настал мой черед, Данте стал объяснять, что именно я вижу, но я ничего не слышал. Пока я рассматривал бескрайнюю Вселенную, что-то во мне перевернулось. В телескопе мир казался гораздо ближе и больше, чем я себе представлял. Он был таким красивым и ошеломляющим, что я, сам не знаю почему, вдруг почувствовал, что и во мне есть нечто большое и важное.
Наблюдая за тем, как я изучаю небеса сквозь линзы телескопа, Данте прошептал:
– Однажды я открою все тайны Вселенной.
Я улыбнулся.
– И что же ты будешь с ними делать, Данте?
– Что-нибудь придумаю, – ответил он. – Может быть, изменю мир.
И я ему поверил.
Из всех, кого я знал, подобное мог сказать один лишь Данте. Я был уверен, что, повзрослев, он никогда не ляпнет чушь вроде «Девчонки – они как деревья».
Той ночью мы спали у него на заднем дворе и слушали разговоры его родителей, долетавшие до нас из открытого окна кухни. Мать Данте говорила на испанском, а отец – на английском.
– Они всегда так делают, – заметил Данте.
– Мои тоже, – сказал я.
Мы с ним почти не разговаривали. Просто лежали и смотрели на звезды.
– Ужасная засветка, – сказал он.
– Ужасная засветка, – повторил я.
