Нил был несчастлив. Причем уже давно.
Он не жаловался. Не говорил: «Я несчастлив». Такое признание облегчило бы участь Джорджи. Он просто нес свой крест. Он с этим жил, держа все в себе. Наверное, только сон давал ему краткую передышку.
Нил не был счастлив, и Джорджи знала почему.
Не из-за ее поступков и слов. Из-за ее личности.
Джорджи была якорем Нила. Не в хорошем смысле этого слова. Не тем якорем, что позволяет человеку удержаться среди житейских бурь. Не спасительным якорем. Джорджи была даже не якорем, а… балластом.
Ну вот, теперь она драматизирует ситуацию.
Потому Джорджи никогда не позволяла себе думать об этом. Иначе ее мозг нырнул бы в пучину и сгинул бы, не достигнув дна. Она гнала от себя подобные мысли. Но правду не прогонишь. Она знала, кем является для Нила. И все вокруг знали. Маргарет не могла не знать. Нил несчастлив. Он ненавидит Калифорнию. Жизнь здесь унижает его, губит его потенциал. Для Нила Калифорния – западня.
И все знали: Джорджи нуждается в Ниле гораздо сильнее, чем он в ней. И девочки больше нуждались в отце, чем в матери.
Разумеется, Нил получит опеку. Морально эта опека у него уже есть. Он, Элис и Нуми – настоящая семья. Независимый организм.
Нил водил их в школу. Нил гулял с ними в парке. Нил их купал.
Джорджи приезжала домой к позднему обеду, а то и к ужину.
Почти всегда.
Однажды Джорджи повезла Элис на плавание. Дочь беспокоилась, что они заблудятся. «Если ты потеряешь дорогу, надо будет позвонить папе».
По субботам, когда Нил отправлялся за покупками, девочки не требовали у нее завтрака. Они ждали его возвращения. Все ушибленные коленки и порезанные пальцы сопровождались криками: «Папа!»
Джорджи была дополнением. Четвертым колесом в житейской повозке, которая устойчиво двигалась на трех колесах. Пожалуй, она даже не очень годилась в качестве запасного колеса.
Без них она превратилась бы в пустое место. В ничто. А они без нее? Они бы остались семьей из трех человек. И Нил… возможно, Нилу без нее было бы лучше.
На Джорджи снова навалилась тошнота.
Она сняла трубку желтого телефона, но тут же прижала пальцем рычаг. Она не была готова услышать гудок. Ей сейчас незачем звонить Нилу. Сегодня она весь день только и делала, что пыталась услышать его голос.
Завтра, по пути на работу, она купит зарядное устройство для мобильника, которое включается в сеть.
Дура, не забудь сменить аккумулятор! – напомнил ей возмущенный мозг. – И нечего попусту тратить деньги. Дома у тебя полным-полно зарядных устройств. В каждой комнате валяются.
Пока Нил не вернется, я не поеду домой! – крикнула она своему мозгу, впервые поняв, что так оно и есть.
Она отпустила рычаг и теперь слушала непрерывный гудок.
Вчерашнее не повторится. Эту фразу она твердила как заклинание. Сегодня за день не произошло ничего странного. Нил ее избегал. В этом не было ничего странного. Это было всего-навсего ужасно.
Вчерашняя чертовщина не повторится. Сегодня у нее трезвая и довольно ясная голова. Она обеими ногами твердо стоит в реальности. Даже слишком твердо. Джорджи трубкой постучала себе по лбу и убедилась, что лоб чувствует удар. Лбу было больно. Потом она поднесла указательный палец к пластмассовому диску и стала набирать домашний номер матери Нила.
Потому что…
Потому что она этого хотела.
Потому что ей дважды удавалось дозвониться с одного стационарного телефона на другой. То, что было потом, не в счет.
Она набрала единицу, потом четверку, двойку…
Дисковые телефоны были чем-то вроде медитации. Они заставляли сосредоточиться на процессе и следовать определенному ритму. Если крутить диск слишком быстро, набор собьется и его надо начинать заново.
Четыре, пять, три…
В третий раз у нее ничего не получится. Вся эта странность. Весь этот бред. Нил и трубку не возьмет.
Четыре, три, три, один…
