– Как вижу, смог, – сказала Джорджи, и это не было шуткой.
Нил тем не менее засмеялся. В общем-то, это не было смехом. По-настоящему Нил смеялся редко. Он издавал сопящие звуки, которые могли сойти за смех.
– Ты всерьез думаешь, что я проживу без тебя? До сих пор у меня не было возможности проверить.
– Неправда, – сказала Джорджи.
Она вполне могла сказать такое, ведь их разговор не был реальным. Говори что хочешь, и никаких последствий. По сути, она как раз этим и занималась: говорила воображаемому Нилу все, о чем никогда бы не сказала Нилу настоящему. Просто снимала груз с души.
– До нашей встречи у тебя было целых двадцать лет, чтобы это проверить.
– Они не в счет, – ответил Нил, продолжая игру.
Нет, это я продолжаю игру, подумала Джорджи. А вы, сэр, всего лишь моя галлюцинация.
– Я не представлял, чего лишусь, если мы расстанемся.
– Могу тебе рассказать. Ты лишишься досады. Раздражения. Сборищ, которые устраивают отъявленные придурки из телеиндустрии.
– Я не об этом.
– Ты лишишься ожиданий допоздна, – продолжала Джорджи. – Необходимости обедать в одиночестве. Го́лоса, которым я говорю, когда стараюсь произвести впечатление на других…
Нил терпеть не мог этот голос.
– Джорджи!
– Тебе не придется сталкиваться с Сетом.
В трубке снова послышалось сопение, но оно даже отдаленно не напоминало смех.
– Почему ты так упорно стараешься выпихнуть меня из своей жизни?
– Потому что… потому что накануне своего отъезда ты мне много чего сказал. Помнишь? И про то, что тебе здесь себя не найти, что ты чувствуешь себя приложением ко мне. Ты говорил, что дальше так не можешь. Я долго думала над твоими словами. И продолжаю думать. Я не могу с тобой спорить, Нил. Ты был прав. Я не собираюсь меняться. Мир, который ты так ненавидишь, – это моя стихия. Я и тебя тащу в тот мир. Так, может, есть смысл вырваться, пока не поздно?
– Ты считаешь, нам нужно расстаться? – спросил Нил. – Ты этого хочешь?
– Это два разных вопроса.
– Думаешь, мне без тебя будет лучше?
– Возможно. – (Скажи это, твердила себе Джорджи. Скажи вслух.) – Если вспомнить все, что ты выплеснул на меня после того сборища. Надо смотреть правде в глаза.
– С тех пор как я все это сказал, много чего произошло.
– Ну да. Ты видел двойную радугу и теперь веришь в космических пришельцев.
– Нет. Ты трижды звонила и говорила, что любишь меня.
У Джорджи перехватило дыхание. Она звонила Нилу не трижды, а гораздо больше.
Ей показалось, что он поднес трубку к самому рту.
– Джорджи, ты меня любишь?
– Больше, чем все остальное, – ответила она. Невзирая на все подводные камни, это и сейчас было правдой. – Больше, чем все остальное.
Нил засопел. Возможно, от облегчения.
– Но ты говорил, что этого может быть недостаточно, – продолжала давить Джорджи.
– Может.
– И потому…
– И потому я не знаю, – сказал Нил. – Но я не рву отношения с тобой. Сейчас я просто не могу этого сделать. А ты? Ты позвонила, чтобы сказать о разрыве наших отношений?
– Нет.
– Тогда начнем заново, – тихо предложил он.
– Откуда?
– С начала нашего разговора.
Джорджи долго втягивала в себя воздух.
– Как твоя поездка?
– Прекрасно, – ответил он. – На весь путь я затратил двадцать семь часов.
– Идиот.
– Я видел двойную радугу.
– Потрясающе.
– Когда я приехал, мама испекла мое любимое рождественское печенье.
– Счастливчик.
– Жаль, что тебя нет рядом. Столько снега навалило. Специально для тебя.
Такого просто не могло быть. Она проходила через галлюцинацию. Или приступ шизофрении. А может… сон.
Джорджи уперлась затылком в изголовье, поднесла ко рту туго натянутый телефонный провод и впилась зубами в пластик.
Она закрыла глаза и продолжила игру.
