– Мне все равно? – Миссис Мередит подняла свою седеющую голову. Таким резким движением выпрямила она свою усталую спину, что индийская корзинка из красной и синей соломки опрокинулась на ее коленях. На ковер упали и покатились свернутые чулки, деревянное яйцо для штопки, клубки шерсти. Она не заметила этого. Риппл опустилась на колени, чтобы подобрать упавшие вещи, но остановилась, пораженная изменившимся голосом матери, которая воскликнула:
– Ты думаешь, что я против твоего счастья, я, которая вскормила тебя?!
Так ответила мать на крик юности. Она забыла все тревоги, головную боль, мужа, мальчиков. Все было сметено этой мгновенной вспышкой материнской любви, этим ответным криком. До сих пор Риппл не представляла себе, что мать может ее понять. Но вот, оказывается, есть сердце, которое все понимает! Стоя на коленях на потертом ковре, у ног матери, полувзрослая дочь смотрела поверх ручной корзины на это, обычно озабоченное, утомленное родное лицо. Оно выражало волнение и покраснело от негодования. Но мать тут же весело рассмеялась.
– Риппл! Ты думаешь, я не на твоей стороне?
– Как… ты говоришь о Лондоне?
– Ах! Глупое дитя. Ты поедешь туда. Конечно, ты поедешь! Разве я стану на твоем пути, детка? Думаешь, я буду удерживать тебя, заставлять жить здесь, в этой глуши? Ты воображаешь, что, по-моему, тебе не следует воспользоваться счастливым случаем? Ты будешь учиться! Я решила это в тот самый момент, когда услышала, что сказала русская балерина о танцах моей дочурки. Ты должна следовать своему влечению, Риппл!
Риппл недоверчиво покосилась на нее:
– Мама! Они говорили, что я должна подумать о тебе…
– Ты думаешь, я буду мешать твоему счастью? Мешать своему собственному ребенку?
Риппл изумленно, во все глаза смотрела на мать:
– Ты согласна, чтобы я уехала? Ты все время была согласна?
– Все время.
– Так почему же, почему ты не сказала об этом папе?
Мать Риппл горько усмехнулась. Красивый муж был ее первой, последней и единственной любовью. Она была страстно привязана к нему. Несмотря на его непостоянство и флирты, несмотря на его небрежность, сменявшуюся по временам вспышками нетерпеливой страсти, она все еще была ему предана. У жены Гарри Мередита не сохранилось ни одной иллюзии на его счет, но она узнала все, что желала знать о мужчинах; на этом основывались ее теории, отчасти правильные вообще, отчасти правильные только по отношению к Гарри. Одну из них она высказала теперь своей юной дочери:
– Риппл, никогда не следует говорить мужчинам о том, чего ты желаешь. Выжидай! Жди, пока они согласятся с тобой или сделают это для тебя.
– Но, мама, предположим, они этого не сделают?
– Выжидай, сосредоточь всю свою волю на этом желании. Считай, что оно должно осуществиться, готовься к тому, что так будет. А потом пусть мужчина думает, что это его рук дело.
– Но такое поведение нельзя назвать искренним.
– Дорогая, – сказала миссис Мередит, сама удивляясь, что впервые говорит со своей дочерью, как женщина с женщиной. – Я не верю, что какому-нибудь мужчине нужна искренность женщины. Я допускаю, что и папа этого не хочет. Мальчики пока не в счет…
Имя, которое почти совсем исчезло из памяти Риппл, неожиданно сорвалось с ее уст:
– Стив обычно интересовался тем, что я думаю.
– Стив еще мальчик, дорогая.
– Ты думаешь, он будет такой же, как все мужчины, когда вырастет?
– Мужчины не очень отличаются один от другого, – прошептала жена Гарри Мередита, – в своем отношении к женщинам.
Но Риппл уже хотела уйти от разговора на общие темы:
– Поговорим обо мне, мама…
Она была вся во власти жгучих личных переживаний.
– Папа сказал, что если даже учение мое будет бесплатным, как обещала русская балерина, то понадобится еще многое другое, чего он не сможет мне предоставить. Мое содержание… Придется еще платить кому-нибудь, чтобы присматривали за мной. Это будет стоить не меньше четырех-пяти фунтов в неделю. А одежда? Он говорил, что, кроме того, будут еще и другие расходы.
Она выкладывала все матери, как дети обычно рассказывают о своих затруднениях, веря в то, что их можно устранить по мановению волшебной палочки. Как часто их слепое доверие оправдывается! И тут мать спокойно ответила:
