— Убили его этой ночью.
— Да ну! Дела! — удивился Чудик. — Довыступался, козел.
— В каком смысле?
— В самом прямом. Свистун ведь шулер так себе. Но дурак возомнил из себя классного игрока. Я его как-то предупреждал, чтобы не связывался с залетными фраерами. Там такие профи есть, не успеешь глазом моргнуть, до нитки разденут. Но этот дурак не захотел слушать дельного совета. Вот и подзалетел. Нарвался на одного такого. Все продул и ещё остался должен приличные бабки. А ты ведь знаешь, что такое карточный долг. Свистун по парням бегал, просил денег занять. Деже ко мне подкатывал.
— Когда это было?
— Да с полгода уже.
— Думаешь, что его за это убили?
— А за что же еще?
Уработав салат, я принялся за пельмени. Беленький ни к чему не притронулся, продолжая с тоской смотреть на пустой стакан.
— А Виталия Попова знаешь? — спросил я.
— Шкилета что ли? Кто ж его не знает. Ханыга! Побирушка сраный! Вечно в кружку заглядывает, канючит: «Оставь чуток». Ненавижу! Я ему за это «оставь чуток» однажды морду набил.
— А где его можно найти?
— В пивбаре «У дяди Вани» на Восходе. Там вся блатата собирается. Шкилет там всеми вечерами ошивается. Ну. Счас мужиков при деньгах много. Кто ему кружку пива купит, кто водки плеснет. За вечер он так насобирается, что здесь же и свалится. А зачем он тебе?
— Ты у него охотничий нож видел?
— Красивый такой с наборной пластмассовой ручкой?
— Да.
— Видел. Недели три назад он в пивбаре пытался этот нож продать.
— Ну и что? Кто-то купил?
— Кому надо? Там ведь почти каждый под вашим надзором ходит. А такой нож — это ж верная тюряга. Правильно?
— Значит, никто не купил?
— Чего не знаю, гражданин начальник, того не знаю. Я скоро ушел. А при мне — никто. А на кой он тебе? Ты хочешь сказать, что Свистуна этим ножом?
— Я этого не говорил.
— Это и ежу ясно. Но только это не Шкилет. Точняк.
— Почему ты так считаешь?
— Этот ханыга муху побоится обидить, не то чтоб… Нет, не он это. Голову на отрез даю — не он. — Беленький хлопнул себя ладонью по лбу, воскликнул: — Вот мля! Совсем с похмелья память отшибло.
— А что такое?
— Я про нож. Неделю назад Тятя ботал, что видел точно такой тесак у Гундявого, — ответил Чудик, продолжая гипнотизировать пустой стакан. И столько в этом взгляде было всякого — от безысходной тоски, до вселенской печали, что я не выдержал, взял его стакан, наполнил наполовину водкой, придвинул к нему. — Пей, алкаш несчастный. Заслужил.
— Ага, — запотирал в возбуждении руками Беленький, а глаза его заблестели будто северное сияние в долгую полярную ночь. Взял стакан, махом опрокинул в себя содержимое, удовлетворенно крякнул, зажевал несколькими пельменями, проговорил повеселевшим голосом: — Вот это другой компот!
— А кто такой Тятя? — спросил я. — Что-то я о нем раньше не слышал.
— Он лет пять как у нас нарисовался. Его мать здесь купила домишко. Вот он и ломанулся после зоны к матери.
— Как он выглядит?
— Кто?
— Тятя этот?
— Здоровый такой бугай, а живот, что пивная бочка. Ну. А глаза черные, дурные.
— Странная кличка. Раньше в Сибири так отцов называли.
Беленький скорчил презрительную мину.
— Да какой он… Дешевка! Шнырь! Велика фигура, да дура.
— Где Гундявый этот нож взял?
— А я знаю? — вопросом ответил Беленький. — Может быть у Шкилета купил, а может ещё где. Об этот Тятя мне ничего не говорил.
— Я слышал, будто Тугрик освободился, — сказал я будто невзначай.
— Пришел волчара. Точно, — подтвердил Беленький. — Колода ему дело предлагал. Отказался. Ботал, будто завязал. Врет козел. Кстати, ты, Дима, знаешь кто его прошлый раз ментам сдал?
— Кто?
— Свистун.
— Да ну! — разыграл я удивление.
— Вот тебе и ну, загну, коралька будет. Точняк!
— Откуда тебе это известно?
— Об этом все блатные знают. Потому-то со Свистуном никто не хотел иметь дел. Вот он и на карты переквалифицировался. Понял?
— Сам Тугрик об этом знал?
— А то — нет. Он-то знал в первую очередь.
Это сообщение Чудика ещё больше все запутывало. Я вспомнил, как Зеленский разыграл удивление, узнав от меня о предательстве Свистуна. Классно разыграл. Странно если не сказать больше. Чего-то этот амбал от меня скрывает. Определенно. Пытается вести свою, пока непонятную мне игру. Ничего, разберемся. В моей голове уже начал созревать кое-какой план.
