— Как посмотрю, все и кажется — Веруська, — всхлипнула бабка. — Такая же была озорная.
Оля чмокнула стариков, подхватила Илью под руку и повлекла к двери.
— Счастливенько! Не ждите скоро!
— За словом в карман не лезет, — сказал старик.
Когда спустились с лесенки, Оля просто, без смущения поздоровалась с Василием, потом с Генкой.
— Пошли, что ли, мальчики? — сказала она.
Василий даже хромать стал легче, у Генки язык прилип к гортани. Прежде чем что-нибудь сказать, он смущенно и долго откашливался, бормотал невнятное и все невпопад. Илья втихомолку посмеивался. Было понятно, отчего у Генки немеет язык.
* * *
Илья никак не ожидал встретить в клубе столько знакомых. Здесь был Григорий Перевезенцев с женой, рослой блондинкой. «А ведь я ее где-то видел, — стал вспоминать он. — Точно, на башенном кране, и ребята кричали ей: „Эй, подавай веселее!“ Тоже, наверно, как и Григорий, не умеет быть середнячком».
В компании приятелей стоял длинноволосый Гога Соловьев, в темно-зеленых, расклешенных брюках, дорогом, песочного цвета пиджаке с накладными карманами.
«Что он, не может стоять на месте?» — с досадой подумал Илья, видя, что Гога пританцовывает, вихляет всем телом, будто оно у него на шарнирах.
И вдруг вздрогнул, заметив на диване Кобякова и Галю. Они тихо разговаривали, не обращая ни на кого внимания. «Значит, и они здесь», — с тоской проговорил он, понимая, что вечер для него безнадежно испорчен. На первый танец его увлекла Оля. Он чувствовал ее податливое, гибкое тело и видел большие глаза с влажным блеском. Но ему все было безразлично. Оставив Олю с Генкой, он прошел в конец зала, к буфету, огороженному барьером, и сел рядом с Василием. Вскоре за соседний стол сели Перевезенцевы. Григорий что-то оживленно рассказывал, а жена, смеясь, нежно смотрела ему в глаза. Василий достал из кармана блокнот и украдкой стал набрасывать счастливую пару. Хорошо, что Григорий не видел, иначе могла выйти неприятность.
— Бедный Генка, — сказал Василий, глянув в зал, — как он старается. А девушка на зависть, и имя хорошее — Оля.
«Да, девушка на зависть», — повторил Илья.
Им принесли пива, холодного, пенистого. Убрав блокнот в карман, Василий медленно сдул пену к краю кружки и проговорил:
— Генка еще мальчишка, ты посматривай за ним.
— Я у него учусь, где уж мне смотреть, — сказал Илья. — Брат у вас чудесный.
— Не брат он мне. — Василий с досадой встряхнул головой, а поймав удивленный взгляд Ильи, повторил: — Какие мы братья…
«У него было много горя», — подумал Илья, глядя в печальные глаза Василия. Они оставались такими, даже когда Василий смеялся.
— Пришел я из госпиталя… Без ног, с шальным настроением. Работать постоянно не мог — болел часто. Вот сижу с тобой, болтаю, а чувствую себя прескверно. После контузии у меня это. Временами с нервами непонятное… Все годы после армии жил на пенсию, иногда прирабатывал: плакат ли, копию с картины. Я перед тем, как на фронт идти, три курса художественного училища закончил. Забросила судьба в поисках приработка в детскую колонию — товарищ по армии служил там, вот и зазвал. Стал временным оформителем, кружок еще вел. И ходил ко мне парнишка. Встанет сзади и, чувствую, смотрит, пристально смотрит. А говорить — куда там, дикий волчонок, не доверяет… Братишкой его звал. Сначала мои слова — как об стенку горох, потом, гляжу, привык. Подаст, сбегает, куда попрошу. Выяснил: ни отца, ни матери у него нет. Войной разбросало. Жил с сестрой. Не понравилось. Убежал искать счастья. Но связался со шпаной и, как часто бывает, попал в колонию. Спросил я его: будешь у меня жить? Молчит. Опять стал подозрителен. Думаю, заберу, договорюсь с начальником колонии, отдадут. И забрал. Хотел учить — не пошел, говорит, привык к работе: в колонии четыре часа учатся и четыре работают. Вскоре я опять залядел, положили меня в госпиталь. Думал, убежит, но нет, привязался. Ходил каждый день, сядет на койку и молчит… Сколько я намучился с ним, пока работу искали! «Из колонии? Не требуется!» Вот и весь сказ. Говорю: «У вас же объявление о найме висит, люди вы или кто?» — «Уже набрали». На какой завод ни сунусь, один ответ. И не доказать, что душа у парня чистая… На стройку взяли. Спасибо Першиной, к себе в бригаду зачислила. Руки у нее цепкие, приглядывает. Курсы бы ему какие окончить, парень-то башковитый, да нет пока курсов. А ты почему в институт не пошел?
