– Наверху есть туннель, очень узкий. Весь пропахший этими лозами. Он тянется от погребального храма и уходит на восток.
Поток, нетерпеливо взмахивая крыльями, висел внизу, у входа в шахту.
– Так идем же скорее, – сказал он. – Нужно выяснить, что тот колдун сделал с Нефритой и Цветикой.
Лун, все это время только и думавший о том, что колдун мог сделать с Нефритой и Цветикой, с трудом сдержался, чтобы не спуститься вниз и не оторвать Потоку голову. Он сказал:
– Нет, сначала нужно все разведать. – Он не хотел наделать ошибок или позволить остальным ворваться наверх и оказаться лицом к лицу с Арданом. – Флора, направляйся по туннелю в сторону храма, пройди столько, сколько сможешь, и смотри, чтобы тебя никто не видел. Проверь, не охраняет ли его кто-нибудь. Возьми с собой Звона, пусть убедится, что там нет барьеров.
Флора приподняла шипы и стала карабкаться наверх. Звон с волнением, но решительно последовал за ней. Лун вылез наружу и стал ждать, а Поток сердито зашагал прочь, к Дрейфу. Но никто не стал оспаривать решение Луна.
Утес устроился ждать под входом, а Лун встревоженно ходил из стороны в сторону. Что хуже, все остальные, сидевшие или стоявшие рядом, смотрели на него, даже Карсис и Эсом. Все было гораздо проще, когда Нефрита была с ними и за все отвечала, а Луну приходилось лишь выдумывать безумные идеи. Было проще, когда на нем лежала ответственность лишь за него одного.
Раскол стоял поодаль от остальных, всем своим видом показывая, что ему не хочется к ним приближаться, хотя сбежать он пока не пытался. Снова увидев его, Лун осознал, насколько противоречивые чувства вызывал в нем воин. Он относился к нему с жалостью и с глубочайшим подозрением, хотел помочь ему и хотел, чтобы тот просто убрался восвояси. Раскол был для него плачевным напоминанием о том, что в жизни при дворе раксура были свои подводные камни, на которые Луну еще не довелось наткнуться. Эти тревоги могли оказаться пустыми, если они не смогут вернуть семя и спастись с этого проклятого левиафана, но Лун никак не мог заставить свои мысли перестать течь в том направлении.
Елея подняла голову, взволнованно и задумчиво глядя на вход. Она сказала:
– Как думаешь, колдун знает, что Нефрита и Цветика заперты в куполе?
– Скорее всего. – Лун думал, что рассчитывать на что-либо другое просто опасно. – Он наверняка попытался бы его открыть, чтобы проверить, что семя все еще внутри.
– Может быть, у них получится отбиться от него, – сказала Песня. – Их двое, и Цветика еще достаточно сильна. – Она тревожно подернула шипами, похожая на юную и обманчиво изящную хищницу.
– Возможно, ваши друзья смогут заблокировать дверь изнутри, – заметил Эсом. – Или разобрать механизм, который ее открывает, если он не очень сложный. – Карсис ткнула его локтем, и он, моргнув, прибавил: – Нет, я вовсе не хочу сказать, что они не смогут разобраться с чем-то сложным…
– Все в порядке. – Лун решил прервать Эсома прежде, чем он наговорит что-нибудь еще. – Мы тебя поняли.
Карсис прокашлялась. Явно пытаясь отвлечь всех от оплошности Эсома, она спросила Луна:
– Нефрита – твоя жена?
Это земное понятие было достаточно близким по смыслу, и Лун ответил:
– Да.
Раскол горько и выразительно сказал:
– Он же консорт. У него и выбора-то особого не было. При дворах раксура ни у кого вообще не бывает выбора.
То, что Раскол высказался за него, ничуть не уменьшило раздражения Луна. Он выразительно сказал:
– У меня был выбор.
Раскол бросил на него отчасти озлобленный, отчасти настороженный взгляд.
– Какой? Бороться за королеву или стать бесполезным бременем для двора?
Если Утес это и услышал, он не подал виду. Елея зашипела, а Песня и Вьюн гневно ощетинились. Раздраженно посмотрев на Раскола, Карсис сказала:
– Знаешь, мне кажется, всем плевать на твое мнение. По крайней мере, меня оно никогда не волновало.
Раскол оскалился, глядя на нее. И тогда Корень, кипя от возмущения, сказал:
– Лун тоже был одиночкой, и он остался с Нефритой, потому что сам того захотел.
Раскол, не веря своим ушам, уставился на Луна, и его шипы полностью распластались по телу. Вьюн стукнул Корня по голове и прошипел:
