Увидев меня, она, конечно, закричала. Издала такой вопль, что некоторые прохожие не только обернулись, но даже остановились.
«Вот ты где! – злорадно воскликнула Татьяна К. – А люди говорили, что ты не то на Украине, не то в Прибалтике. Врали, сволочи. Ну, теперь я знаю правду. Говори скорее: что ты тут делаешь? Живешь?»
Я соврала. Сказала, что приехала всего на три дня к родной тете.
«Врешь, врешь! – заорала Татьяна. К. – Ты сюда жить приехала. Меня не проведешь. У меня здесь тоже родственница живет, двоюродная сестра. Она все разнюхает, если нужно. Говори, где твоя тетя живет. Веди меня к ней. Пусть меня угостит. Я очень люблю угощаться в незнакомых домах».
Привести Татьяну К. в дом моей тети означало бы испортить тете весь день, а настроение испортить, может быть, на всю неделю. Поэтому я снова соврала: тетя болеет, лежит в постели.
Необузданная, невоспитанная Татьяна К. недовольно фыркнула. И хотя я уже давно научилась быть осторожной, имея дело с этой горлопанкой, я сразу поняла, что из нашей встречи ничего хорошего не выйдет. Говорить или молчать – все равно плохо. Если не держаться от Татьяны К. подальше, так или иначе пострадаешь. Она все равно навредит, если не словом, то действием.
И я подумала: «Что же делать? Теперь она обязательно нас выдаст!»
У меня были с собой сто рублей. Я хотела после магазина зайти в сберкассу и купить четыре облигации по двадцать пять рублей. В то время многие люди покупали облигации. Одна моя знакомая выиграла по облигации сразу тысячу рублей. Мы со Степаном тоже понадеялись: «Вдруг выиграем?» Но теперь я подумала, что готова отдать все, что у меня есть с собой, лишь бы никто не узнал, куда мы со Степаном перебрались на жительство. Сто рублей – немалая сумма, но я решила отдать ее Татьяне К. за ответную услугу – за ее молчание. И вот я вынула деньги и сказала: «Будь так добра, никому не говори в нашем поселке, что встретила меня здесь, а за это я заплачу тебе сто рублей. Договорились?»
Татьяна К. схватила деньги, как сорока хватает блестящую вещь. Она именно схватила их, а не взяла. И сразу спрятала. «Хорошо, не скажу, – проговорила она. – Хотела всем рассказать, а теперь не стану. Обещаю».
Я обрадовалась: «Обещаешь? Вот спасибо. Ты меня здорово выручишь. Всю жизнь буду тебя помнить».
«Хорошо, хорошо», – сказала Татьяна К., махнула рукой и пошла.
Я вернулась домой и все рассказала Степану. Он меня поддержал: «Правильно поступила. Деньги многое делают. Сто рублей мы всегда заработаем, а вот сохранить в тайне место нашего пребывания гораздо сложнее, если тебе встретилась знакомая из поселка».
Мы надеялись на Татьяну К. и на сто рублей, но оказалось, что напрасно. Через неделю в поселке появился Станислав. Явился в автохозяйство и стал спрашивать всех подряд: «Не здесь ли работает мой закадычный друг Степа?»
Кто-то прибежал к Степану и сказал: «Иди скорее! Там, у ворот, твой закадычный дружок стоит. Видно издалека приехал. И видно, что очень рад. Во весь рот улыбается!»
Вот как коварно Татьяна К. обошлась с нами. Стоило ей вернуться в поселок, она бросилась кричать налево и направо: «Знаете, где живет сейчас Светлана П.? Никто не знает, а я знаю. На Дальнем Востоке! В том же городке, где моя сестра!»
Нарочно ее не расспрашивали, то есть никто к ней не подбегал и не засыпал вопросами насчет нас со Степой. Никому бы это и в голову не пришло. Но такова была ее скверная натура, ее ужасная привычка вредить людям.
Мы думали, что приняли меры предосторожности, но жестоко ошиблись. Татьяна К. не задумываясь предала нас. Выдала. И вот в поселок приехал Станислав и снова «вцепился» в Степана. Заявил, что перебирается жить в наш городок и намерен поселиться в том же семейном общежитии, что и мы.
Степан был очень расстроен, когда сказал мне об этом. Он даже обхватил голову руками. Наша жизнь без Станислава была полноценной и потому счастливой, а с появлением этого жестокого человека она угрожала превратиться в страдание. У Станислава была своя тактика, свои методы воздействия. Если не ходить с ним в гараж «собирать чудо-машину», он придет с мешком железяк и расположиться у нашей двери, разговаривая сам с собой и гремя, стучась и прося вынести воды. Этим он будет убедительно показывать Степану, что от него нельзя отмахнуться.
