Когда он жил в доме Вальтера Моя, его посещали Берри Витхауз, шахматный мастер и журналист, секретарь ФИДЕ Инеке Баккер и гроссмейстер Хейн Доннер. Если Витхауз и впрямь был членом коммунистической партии, остальные просто принадлежали к левому крылу голландского политического спектра и не делали из этого секрета. Как и очень многие, покинувшие Советский Союз, Корчной разделял не просто правые, но сугубо правые взгляды, и участие того же Доннера в демонстрациях против войны во Вьетнаме было для Виктора достаточным, чтобы объявить коммунистом и его. Доннер не был единственным. Если кто-то не соглашался с его мнением или даже просто высказывал собственное, он тут же объявлял такого человека если не коммунистом, то пособником Советов.
Все эти визиты Корчной, нервы которого и без того были напряжены до предела, счел плохим знаком и решил покинуть тихий домик Вальтера Моя. Ему предложили поселиться в Амстердаме на втором этаже дома, где прямо под его квартиркой, которую он сразу окрестил гарсоньеркой, находилось полицейское бюро (и неслучайно, как резонно полагал сам Виктор).
В город он выходил не без опаски, и довольно часто я сопровождал его то в офис ФИДЕ, то на встречу с журналистами, а то просто в ближайший супермаркет, помогая всяческими советами, по большей части бытовыми.
Мой дом находился неподалеку от квартирки Виктора, и порой, гуляючи, я просто заходил к нему, и мы болтали о том о сём. Всякий раз, прежде чем отправиться в его гарсоньерку, я звонил ему по телефону, зная, что он по-прежнему опасается открывать дверь на дверной звонок.
Из его необычных просьб запомнилась одна: он хотел бы посетить гадалку или прорицательницу. Хотя и в старое время Виктор проявлял интерес к людям такого рода занятий, этой просьбой он застал меня врасплох. Проявив осведомленность, Корчной предложил взять газету и поискать в разделе объявлений. Действительно, я увидел там адреса предлагавших подобные услуги и, сославшись на Еврипида, посоветовал ему отправиться к той, кто сулит только доброе. Пропустив мой совет мимо ушей, он остановился на объявлении, показавшемся ему наиболее солидным, и отправился по указанному адресу едва ли не на следующий день. Спросить у него о результатах встречи я не решился, а потом за многим другим это и забылось. Знаю, правда, что и в других странах он входил в контакт с предсказательницами и кассандрами, а во всех изданиях своей автобиографии не забывал упомянуть, что известная гадалка в Италии предсказала, что он проживет больше восьмидесяти и умрет не своей смертью.
Два раза в неделю он встречался с Йопом ван Остеромом (1937–2016), которому давал уроки шахмат и за клуб которого «Фольмак» вскоре начал выступать. Миллиардер и меценат, большой любитель игры, ван Остером по-царски расплачивался с Корчным.
В те дни он был нарасхват: его приглашали для сеансов одновременной игры, лекций, да и поток журналистов, желавших взять у него интервью, не иссякал. Корчного звали и за океан, и, разумеется, в страны Западной Европы. В начале сентября 1976 года он отправился с коротким турне в Швейцарию.
Во время сеанса одновременной игры в Цюрихе, на столике, за которым играла уже немолодая, но очень ухоженная женщина, Виктор заметил книгу на русском языке – роман Толстого «Воскресение».
«Это кто здесь читает по-русски?» – вспоминала она ожидаемый вопрос маэстро. Они встретились после сеанса, потом еще и еще, а вернувшись в Голландию, Виктор, несколько смущаясь, обронил между прочим: «Вы не возражаете, Генна, если я к вам с одной дамой загляну, интересно, что вы о ней скажете…»
Неделю спустя я впервые увидел Петру Лееверик.
Она была на три года и на много-много лет старше Виктора: когда они познакомились, он только начинал жизнь в незнакомом мире, известном Петре с рождения.
Уроженка Вены, Петра Хайне вскоре после окончания войны, в августе 1945 года, перебралась в Лейпциг. Девушка поступила в университет, стала членом католической студенческой организации, но когда годом позже вернулась домой на каникулы, ее арестовали в советской зоне столицы Австрии, предъявив обвинение в шпионаже в пользу Америки. После трех дней в подвале и стояния по щиколотку в ледяной воде она подписала приговор, не понимая ни слова по-русски.
