Поток влился в Грейтхолл, который был также преображен для этой ночи. Огромные полотнища красного и черного атласа свисали с позолоченного потолка, образуя экзотический шатер. Столы, лавки и помосты были сдвинуты, многоярусные буфеты ломились от деликатесов, пирамид сладостей, блюд с жареным мясом и ваз с засахаренными заморскими фруктами.
— Посмотри на того господина, вон там, — шепнула Анна; она взяла два кубка и один из них подавала Розамунде. — Того, кто похож на павлина. Не думаешь ли ты, что это должен быть лорд Лестер?!
Розамунда отпила вина. Оно было крепче обычного, с богатым ароматом, от которого легко забыться.
— Может быть. Но он не любит голубого цвета. Я бы скорее подумала вон на того. — Она показала на высокого, широкоплечего джентльмена с темными волосами, наряженного как рыцарь столетней давности. Он сосредоточенно шептался с леди под вуалью.
— Пожалуй, так. А с кем это он разговаривает? С королевой инкогнито, как думаешь?
Но это была не королева, как стало ясно, когда двери Грейтхолла снова распахнулись, и шумная толпа стихла. Появилась золотая колесница, ее везли шестеро могучих рослых лакеев в белых атласных ливреях. И возницей колесницы была сама богиня Диана; золотой полумесяц венчал ее длинные рыжие кудри. Она была в платье цвета лесной зелени, на плечах — белая меховая мантия. В руке — золотой лук, за плечами — колчан со стрелами. Лицо закрывала бело-золотая маска, но, несомненно, Дианой могла быть только сама королева Елизавета. Когда колесница остановилась, гость, одетый как охотник, в шерстяном костюме зелено-коричневых тонов, выступил вперед, чтобы предложить ей руку. Она приняла ее, ступая вниз, в то время как скрытые музыканты заиграли торжественный медленный танец «Павана». Охотник повел ее в танце, и все последовали за ними.
— Если это не Лестер, то он сейчас исходит от ревности, — прошептала Анна.
Розамунда покачала головой.
— Но если этот охотник. — Лестер, то кто же тогда тот рыцарь? И леди под вуалью?
— Одна из загадок сегодняшней ночи, — усмехнулась Анна, и ее тут же пригласил на танец один из венецианцев.
Розамунда не увидела того единственного, с кем хотела бы танцевать, и пошла к одному из многочисленных буфетов, полакомиться марципанами в форме цветочков и кексами в виде золотых листочков.
Когда она отщипнула кусочек от засахаренных фруктов, подошел и встал рядом с нею гость, завернутый в черную мантию с вышитыми звездами и в черной, покрытой блестками маске. Он помолчал немного, но она чувствовала его напряженный взгляд и поежилась. Она хотела улизнуть, но дорогу перегородила стайка бражников.
— Вы не танцуете, прекрасная леди? — спросил он; голос был хриплым и приглушенным маской.
— Нет, — твердо ответила она, сдерживая дрожь от внезапно охватившего ее страха. Она уже танцевала со странным господином в маске, с нее хватит. — Не сегодня.
— Жаль. Тогда, может, у вас есть другие прекрасные желания в такую-то ночь, как эта! Возможно, вам бы хотелось полюбоваться луной в саду…
Розамунда увидела-таки разрыв в толпе гуляк и бросилась через него в тот момент, когда докучливый господин потянулся к ней рукой. Его хохот преследовал ее.
И хотя ночь выдалась морозной, в зале было жарко и тесно. Музыка и голоса слились в один громкий визгливый мадригал, перекрываемый топотом танцующих ног. Розамунда вдруг почувствовала, что задыхается. Грудь сдавило под туго затянутым корсажем, а красно-черные пологи шатра, казалось, вот-вот сомкнутся. Сейчас он непременно упадет и накроет всех своими удушливыми складками. Ее тошнило от вина, сладостей и духоты. Тоска посреди шумного веселья была всепоглощающей. Ей хотелось убежать, забиться где-нибудь в угол, побыть одной. Она повернулась, чтобы бежать, но дорога была блокирована.
— Леди Розамунда? — раздался мужской голос.
Розамунда испугалась: сначала она увидела только черную мантию и похолодела. Но потом заметила, что на мантии нет вышитых звезд, и мужчина не мог быть никем другим, как лордом Бергли.
Розамунда улыбнулась ему:
— О-ля-ля, милорд, вы же не должны меня узнавать! Так на маскараде не положено.
