— Дурные вести доходят быстро, — ответил отец.
— Какие вести?
— Не притворяйся, будто ты здесь совершенно не при чем. Он отправился в Европу, даже не предупредив об этом жену.
— И что, в этом виноват я?
— Да.
Дювиль-старший пересказал ему все, что рассказали ему, сообщил о том, какое впечатление на него произвел приезд г-на Зарагира и процитировал его первые слова: «Расставание горько и для того, кто знает сладость расставаний».
Луи понял, как рассуждения и чувства его отца подтолкнули его к тому, чтобы призвать г-на Зарагира в Вальронс, и все же вспылил:
— А вы оба с удовольствием поверили в какие-то сплетни. Зарагир здесь? Я сейчас же пойду к нему и поклянусь, что его жена и я являемся всего лишь добрыми друзьями.
— В этом клянутся все мужчины и все неверные жены, и любой благовоспитанный мужчина старается уверить в этом все свое окружение. Да и сам Зарагир не раз, наверное, стремился уверить в этом встревоженных мужей. Тебе захотелось отомстить? Он мог бы понять и это. Но жене его прощенья нет. Она оказалась просто ветреной женщиной. Это и лучше и хуже. Где она сейчас?
— В Париже. Ему это известно, как известно и то, что она должна сесть на корабль…
— Ему это известно, и он не поехал навстречу ей? Почему? Почему, получив приглашение, которое могло относиться к ним обоим, он не поехал сперва за женой? Поверь мне, он отлично осведомлен о вас и знает, что я проявил дружеское расположение к нему лишь из-за вашего дурного поведения.
— Нашего дурного поведения? Ты воспользовался нашим дурным поведением. Его жена…
— Хватит! Когда она должна отправиться восвояси?
— 21-го, на борту «Алькантары».
— Вот и хорошо, пусть себе отправляется!
— И ты полагаешь, что я дам ей уехать, не предупредив о том, что ее ожидает? Нет. Я помогу ей не оказаться застигнутой врасплох. Я помогу ей, чтобы она могла хоть что-нибудь сказать в свое оправдание. Нужно хотя бы это для нее сделать, ты так не считаешь?
— Наверное, ты прав. Предупреди ее и пусть она уезжает. Если надо, проводи ее до порта.
— Послушай, — медленно произнес Луи Дювиль. — А не мог бы ты мне помочь? Какой тебе интерес в развале этой семьи? Не можешь ли ты завтра вечером, придя с работы, сказать, что повстречал человека, который опроверг все, что тебе наговорили? Совесть твоя покажется тебе не чистой, ты переговоришь с Зарагиром и скажешь ему: «Мне кажется, мы слишком поторопились. Возможно, мы были неправы, ведь люди так злы. Возможно, что всю эту историю злонамеренно придумал кто-то очень нечестный. Похоже, что и в Ницце, и в Тироле они жили в разных гостиницах. У меня возникло много вопросов». Тогда Зарагир, как и ты, побоится оказаться несправедливым. Что же он в этом случае сделает? Сомнение требует объяснения. Он поспешит вызвать сюда жену. А я приеду потом, и мы все наконец соберемся в Вальронсе. Это ведь самое большое твое желание.
Г-н Дювиль согласился.
— И даже если он все еще будет сомневаться и не сразу поверит, если он не позовет ее до 21-го, ты все равно заронишь в его сознании зерно неуверенности и оба они выиграют от этого, если встретятся только в Тижу.
— У тебя добрая душа, и я думаю, что ты прав. Завтра вечером я поговорю с ним в «Гербарии». А ты молчи о наших намерениях. И ради Бога, не посей в этой женщине никакой надежды, которая могла бы удержать ее рядом с тобой. Если у Зарагира не возникнет сомнений и он поверит мне, то он даст ей об этом знать, а вот если его все-таки будут мучить сомнения, и при этом она задержится в Париже, тот он заподозрит, что что-то здесь не так.
Можно отвлечь человека от мыслей о причиненном им зле, но нельзя его этим утешить. Луи Дювиль тотчас отправился обратно в Париж и часов в двенадцать был уже у г-жи Зарагир. Маленькая гостиная была завалена еще открытыми чемоданами, из которых исходил нежный аромат платьев и белья. Она занималась своим утренним туалетом. Накинув халатик, она вышла к нему босиком, непричесанная, с сигаретой в зубах. Улыбка на ее лице постепенно уступила место выражению беспокойства.
— Вы не в Вальронсе? Откуда вы приехали? Вы заболели, Луи? — спросила она. — Такое впечатление, что свет слепит вам глаза. А я так люблю голубое январское небо.
