— Я вам повторяю: я его знаю и отдаю себе отчет в том, что я делаю. Речь идет о моей жизни, а не о вашей.
— Любовь моя… — начал он.
— Ага, легко вам так говорить. Пустите меня, прошу вас, пустите меня.
— Пустить вас сделать глупость? Нет, — сказал он.
Он умолк, не зная, как убедить ее. А г-жа Зарагир, расценив его молчание как свою победу, написала мужу: «Приезжай, люблю, вернемся домой, телеграфируй час приезда автомобилем или поездом». Она вызвала горничную, передала ей бумагу, со словами: «Срочно» и добавила: «Мне пора одеваться».
— Что вы написали? — спросил ее Луи Дювиль.
— Это мое дело, — ответила она, и он ушел.
Г-на Зарагира не тронула телеграмма, полученная от жены. Он порвал ее и бросил в камин. «Откуда она знает, что я в Вальронсе? — спросил он у г-на Дювиля. И если за ней нет никакой вины, то почему она не приехала сюда?» Г-н Зарагир часто любил чужих жен, но не допускал и мысли, что его собственная жена может принадлежать кому-нибудь еще. Без единого колебания он тут же ответил на ее телеграмму своей телеграммой: «Я так боюсь одиночества в вашей компании, что предпочитаю вернуться домой один».
III
После ухода Луи Дювиля г-жа Зарагир стала продумывать свои ответы на неизбежные вопросы мужа и у нее получился очаровательный диалог, в конце которого г-н Зарагир оказывался вынужденным признать, что он ошибался. При этом, чтобы придать своим будущим ответам весомости, она, обдумывая их, время от времени резко ударяла гребнем по краю туалетного столика.
Г-жа Зарагир была женщиной верующей и, оказавшись в такой серьезной ситуации, она решила, что ей не следует пренебрегать своими религиозными принципами, что она обязана принести какую-нибудь жертву и таким образом обеспечить себе покровительство Всевышнего. Поэтому, вызвав такси, она отправилась в Шартр.
«Голубизна витражей в соборах — это не просто голубой цвет, — говорил ей когда-то Зарагир. — В ней чувствуется воля того, кто создал эту голубизну».
Загадочный и преисполненный пафоса собор сразу же заставил ее почувствовать свое собственное ничтожество. Сперва это заставило ее страдать, но потом она смирилась и была за свое смирение вознаграждена. «Раз я так ничтожна, то откуда же у меня могут быть великие грехи?» — мысленно сказала она себе. Она бродила в полутьме и прохладе собора, призывая Господа на помощь: «Я мятущаяся душа. Господи, помилуй меня, грешную». Однако голова ее так была занята интригами, что она не могла не сосредоточиться, ни искренне молиться. Она ставила свечи перед черной статуей Мадонны, коленопреклоненная, отвешивала ей земные поклоны и обещала святому Антонию Падуанскому огромные пожертвования, если он поможет ей вернуть если не душевный мир, то хотя бы утерянное спокойствие.
Было уже совсем темно, когда она вышла из собора и села в машину. У нее возникло ощущение, что теперь она не может сама распоряжаться своей судьбой, что она передала ее в руки Господу и что ей ничем уже не нужно заниматься; она как бы отделилась от самой себя и испытывала некое раздвоение личности от сознания собственного одиночества. Ей захотелось увидеть живой огонь, почувствовать тепло камина, довериться кому-нибудь, услышать человеческую речь, и она решила заехать к г-же Даже.
Она застала ее за чаем в компании мужа, читавшего газету. «Убийства, опять одни убийства», — говорил он, когда вошла г-жа Зарагир, и извинился.
— Я не помешала вам? — спросила она.
Г-н Даже встал, поцеловал ей руку, сложил газету и вышел.
— Разве ты можешь помешать мне, дорогая? — сказала г-жа Даже. — Но где ты была, в каких далях? У тебя такое выражение лица, как будто ты прибыла из другого мира.
— В Шартре была, ездила туда молиться.
— Молиться? С ума сошла, пусть этим занимаются нищие и убогие!
— Еще вчера я сама могла распоряжаться своей судьбой, а сегодня за меня решает Господь.
— Почему Господь?
— Потому, что я доверила ему свою судьбу.
— Не может быть! — воскликнула г-жа Даже. — Ты думаешь, что поступила благоразумно?
— Будущее покажет, — с серьезным видом ответила г-жа Зарагир.
— Опять какая-нибудь тайна? Рассказывай, у тебя дурное настроение? Чем я могу тебе помочь? Хочешь шампанского?
