Средние века были эпохой торжествующего насилия, и могущественные лорды подавали самый дурной пример простому люду. Не говоря уже о полной анархии времён короля Стефана, когда не было человека, который не поднял бы руку на своего соседа, и времен гражданской войны между партиями Йорков и Ланкастеров, расколовшей всю знать королевства на два противоборствующих лагеря, на протяжении всей истории средневековой Англии мы видим непрекращающиеся междоусобные столкновения. В конце царствования Генриха III эрл Суррей разорил земли, принадлежавшие сэру Роберту Эгильону, и нанёс потери его людям; даже при Эдуарде I эрлы Херефорд и Глостер практически находились в состоянии войны друг с другом, за что этот суровый король заставил их дорого заплатить; поэтому вовсе не удивительно, что при безвольном преемнике Эдуарда огонь междоусобных войн полыхал в Ланкашире и по всей стране. Век спустя в «Пасторских посланиях», рисующих нам живую картину английских нравов XV века, можно прочесть, как норфолкские землевладельцы вооружали своих слуг и штурмовали замки друг друга. Даже духовенство втягивалось в военные стычки, и бывало, что служители культа захватывали спорную церковь и оборонялись в ней, как в крепости, отбивая атаки противоборствующей стороны. В Оксфорде и Кембридже студенты с юга и севера страны сходились в ожесточённых схватках друг с другом или объединялись, чтобы драться с горожанами. Представителей закона попросту игнорировали, хотя, стоит заметить, не всегда безнаказанно. История о том, как своенравный юный принц Хэл (будущий Генрих V) оскорбил главного судью Гаскони и был по его приказу тотчас же заключён в тюрьму, известна всем (пусть даже не всё в ней правда); первый принц Уэльский за оскорбление судьи был изгнан из суда своим отцом, Эдуардом I, этот же король заставил Вильгельма де Браоза принести публичное покаяние за такой же проступок и наложил крупный штраф на эрла Джона Уоренна, чьи слуги нанесли смертельные раны Алану ла Зуш во время судебного разбирательства в Вестминстер-Холле по поводу тяжбы между ним и эрлом. Другим должностным лицам, которые в отличие от судей, не могли рассчитывать на прямое заступничество короля, приходилось гораздо хуже: несчастные помощники шерифов и бальифов, обязанные доставлять судебные предписания вспыльчивым лордам, нередко подвергались нападению и порой их заставляли проглотить привезённые бумаги.
И всё же у нас есть основания говорить о том, что, на фоне царившего в средневековой Англии произвола, власти пытались воспрепятствовать нарушению закона и старались покарать виновных. Важной особенностью отправления правосудия был принцип круговой поруки. Одно дело — человек, владеющий землей или каким-либо имуществом, которые можно конфисковать, если он нарушит закон или убежит из-под стражи: в таком случае собственность служит как бы залогом его законопослушного поведения; однако основная масса крестьян — вилланы — лишь обрабатывали землю, принадлежавшую их лордам. С теми, кто состоял в услужении у знатных господ, дело обстояло достаточно просто: ответственность за их поведение возлагалась на хозяина, который отвечал и за поимку его слуг, виновных в каком-либо преступлении. Все прочие были поделены на группы, которые номинально включали в себя десять хозяйств и потому назывались десятками (tithings), во главе каждой десятки стоял десяцкий (tithing-man) или староста (head-borough). Когда один из членов десятки совершал преступление, остальным надлежало задержать его и, когда потребуется, доставить в суд; и если они не смогли этого сделать, то обязаны были заплатить штраф. Каждый виллан, не служивший в хозяйстве лорда, по достижении двенадцати лет обязательно зачислялся в одну из десяток, при этом он должен был, преклонив колена, поклясться на Евангелии такими словами: «Знайте же, господин управляющий, что сам я не стану вором и не буду товарищем вору; я не стану укрывать ни краденое, ни вора, но поведаю обо всём тому, кому следует; я буду хранить верность королю Англии и пуще всего своему господину и обязуюсь слушаться приказов его бальифов». Затем, поцеловав Евангелие, новый член десятки платил один пенни, и считалось, что с этого момента он должен повиноваться десяцкому. Дважды в год собирался суд, следивший за исполнением обязательств членами «десятки». Этот суд носил название «собрание добровольной поруки»
