Англосаксонская проза неразрывно связана с именем Альфреда Великого. В предыдущей главе мы говорили о том, что он сетовал на упадок образования в Англии. Сам Альфред Великий не был выдающимся знатоком латинского языка, его заслуга совсем в другом: вместо того чтобы писать книги на латыни, содействуя превращению её в единственный литературный язык (как это произошло во Франции), Альфред поощрял использование английского языка и даже собственноручно перевёл на него некоторые латинские тексты. Конечно, переводы, выполненные Альфредом Великим, больше походили на вольный пересказ оригинала: архиепископ Плегмунд, епископ Ассер и другие учёные мужи помогали королю понять основное содержание латинского текста, а затем король передавал его своими словами, опуская, на его взгляд, несущественное и время от времени добавляя что-то от себя. Большинство дополнений, сделанных рукою Альфреда Великого, имеют характер размышлений на темы нравственности, но в исторический труд Орозия король вставил описание древнейшей из известных нам арктических экспедиций, о которой он узнал из уст норвежского мореплавателя Отхере, достигшего берегов Белого моря. Альфреду мы обязаны существованием грандиозной «Англосаксонской хроники», в которой первоначально были описаны обычаи и традиции саксов с момента их высадки в Британии до его дней. Списки «Хроники», несомненно, были разосланы во все крупнейшие монастыри, и монахи-летописцы регулярно заносили в них сведения о новых событиях, происходивших в Англии. К примеру, копия «Англосаксонской хроники», хранившаяся в Питерборо, была доведена до 1154 г., когда на престол вступил Генрих II. «Англосаксонская хроника» — уникальный пример исторического повествования, написанного на языке населения страны, ни один народ не может похвалиться ничем подобным. Текст «Хроники», в основном, представляет собой простое перечисление событий: смерть такого-то короля, грабительские набеги датчан, записи о самых лютых морозах и разрушительных бурях — без каких бы то ни было комментариев; так что это скорее история, чем литература, однако время от времени хронисты отваживались и на большее: великая победа короля Этельстана при Брунанбурге, о которой сообщается под 938 г., воспета в длинной и вдохновенной балладе, сравнимой с ветхозаветной песнью о Деворе и Бараке; исполнены поэзии описания смерти королей Эдгара и Эдуарда Исповедника. Кроме того, в «Хронике» мы находим замечательный словесный портрет Вильгельма Завоевателя, откуда часто цитируют слова о том, что «он любил высокорослых оленей, как если бы приходился им родным отцом», а также выразительное описание страшных дней времён короля Стефана, когда «люди не таясь говорили, будто Христос и все святые крепко спят».
Нормандское завоевание очень сильно отразилось на английской литературе. Стал другим язык, появились новые выразительные средства. По своему происхождению нормандцы (произв. от норманны) были, как свидетельствует само их название, «северными людьми» — скандинавами, они вышли из той же германской группы народов, что и саксы. К тому времени, когда нормандцы вторглись в Англию, они уже двести лет как обосновались во Франции и за эти годы практически полностью забыли свой родной язык, теперь они говорили на языке покорённых франков. Англосаксы же по-прежнему говорили на языке своих предков, который почти не изменился за те пять веков, что минули со времени их прибытия в Англию. При нормандских королях французский стал языком высшего общества, латынь же, как и в других европейских странах, оставалась до конца Средневековья языком священнослужителей и учёных, а на английском отныне творили только простолюдины да невежды. Следы этого разделения сохраняются в современном языке; к примеру, названия домашних животных пришли из англосаксонского: «охеn» («бык»), «sheep» («овца»), «swine» («свинья») — так говорили крестьяне, которые за ними ухаживали, но когда мясо было приготовлено и оказывалось на хозяйском столе, оно уже называлось по-французски: «beef» («говядина»), «mutton» («баранина»), «
