Жизнь Англии в Средние века - страница 22

), или «оплот заключённого» (prisoner’s base) и другие игры, причинявшие беспокойство прохожим. Постоянные нарекания вызывал футбол, и не без причины, потому что в те времена он не был мирной игрой с постоянным числом участников, твёрдыми правилами и привычным для нас учётом голов, средневековый футбол — это дикая схватка между противоборствующими сторонами, стремящимися провести мяч по улицам города от одного его конца до другого, подобные забавы нередко заканчивались переломами ног. Игра в шары и метание колец на городских улицах, несомненно, добавляли жизни разнообразия, но зато могли ненароком лишить жизни неосторожного прохожего, и потому эти забавы в городах не приветствовались. Зимой, когда промерзали болота, юноши и девушки находили себе новое развлечение: прикрепляли к подошвам примитивные коньки из костей животных и, отталкиваясь палками с железными наконечниками, носились по льду, налетая друг на друга, от чего было немало разбитых голов и переломанных рук и нор. Конечно, это был варварский спорт, но и весь тот век выглядит в наших глазах варварски жестоким, хотя можно сказать, что готовность ради потехи подвергать себя риску ранений и переломов в какой-то мере служит оправданием жестокого отношения к животным, ведь среди излюбленных развлечений были травля медведей и быков собаками, петушиные бои и — забава, доставлявшая особое удовольствие школярам, — метание палок в петуха, привязанного за ногу к столбу.

Однако не следует думать, будто наши предки были нечувствительны к более тонким вещам. «В мае, а именно первомайским утром, все, кроме увечных, спешат на простор душистых лугов и под сень зелёных лесов, чтобы усладить свой дух красотой и благоуханием чудесных цветов и гармоничным пением птиц, славящих на своём языке Господа. К примеру, именно в такой день, как свидетельствует Эдуард Холл, на седьмом году царствования Генриха Восьмого, этот король и его супруга королева Екатерина, празднуя Первое мая, отправились в сопровождении многих знатных господ и дам верхом из Гринвича на высокий склон холма Шутерс-Хилл, где неожиданно повстречали на пути отряд рослых йоменов, одетых в зелёные костюмы с зелёными капюшонами, вооружённых луками и стрелами, числом 200 человек. Их предводитель по имени Робин Гуд просил короля с королевой и их свиту войти в зелёный лес, там Робин Гуд и его люди усадили гостей под сенью кущ, сплетённых из ветвей и украшенных цветами, и в изобилии потчевали их олениной и вином».

Более того, в каждом приходе в первый день мая проходил свой праздник, «по такому поводу были «майские деревья», военизированные представления, славные лучники, танцоры, разыгрывавшие легенды о Робине Гуде, и Прочие развлечения, не прекращавшиеся весь день. С наступлением вечера устраивали спектакли и жгли костры на улицах». Самым примечательным из так называемых майских деревьев — шестов, украшенных цветами и лентами, — был высокий столб перед церковью, которая и по сей день зовётся церковью святого Андрея под столбом.

Таков был Лондон или любой другой средневековый город: замкнутое эгоцентричное сообщество, недоверчиво относившееся к иноземцам и нередко встречавшее их весьма недружелюбно (в 1421 г. власти Ковентри вынуждены были издать указ, запрещавший «забрасывать иноземцев чем ни попадя и глумиться над ними»), сообщество, гордое своими привилегиями и склонное ставить собственного мэра выше короля; городское сообщество как целое ревностно следило за тем, чтобы все его члены вели честную игру, но по отдельности горожане вовсе не гнушались наживаться за счёт ближнего; это было трудолюбивое сообщество, не питавшее жалости к «великовозрастным попрошайкам, которые не желают приложить усилия, чтобы заработать на жизнь», но имевшее снисхождение к немощным и нуждающимся и всегда готовое наслаждаться простыми радостями, будь то пышное зрелище или весёлый праздник. Два великих бедствия, омрачавших жизнь средневекового города, о которых писал Фиц-Стефан, — это моральный вред пьянства и ущерб от пожаров. Узкие улочки, застроенные крытыми соломой деревянными домами, с ужасающей быстротой сгорали дотла. В 1132 г. большая часть Лондона была уничтожена пожаром, который начался в доме Гилберта Бе-кета, отца знаменитого Томаса Бекета; спустя три года ещё один пожар опустошил район между Лондонским мостом и церковью св. Климента Датского, разрушив в том числе собор св. Петра. В 1161 г. от пожаров сильно пострадали Лондон, Кентербери, Винчестер и Эксетер. В 1180 г. вновь сгорел Винчестер, в 1184 г. — Гластонбери, в 1187 г. — Чичестер. Единственный способ борьбы с начавшимся пожаром заключался в том, чтобы разобрать загоревшийся дом — в первую очередь раскидать соломенную кровлю — и тем самым помешать огню перекинуться на другие постройки, поэтому в каждом районе города должны были храниться специально предназначенные для этого крючья и верёвки. Со временем стали заботиться о превентивных мерах: в 1189 г. в Лондоне был принят муниципальный закон о строениях, по которому дома надлежало строить частично из камня и крыть черепицей, аналогичные законы были приняты и в других городах, хотя, например, в Норидже соломенные кровли не были запрещены вплоть до XVI века. Организовать нечто вроде оперативной пожарной команды не представлялось возможным из-за отсутствия приспособлений для создания напора воды, воду приходилось носить вёдрами из реки или из колодцев.