Вообще мои соседи были большими домоседами. Если не возникал «пограничный конфликт», они словно прилагали все усилия к тому, чтобы остаться незаметными, не обратить на себя внимания. Свободная от насиживания птица большую часть времени ходила поблизости пешком или плавала. Если она и поднималась в воздух, то летала низко над тундрой в пределах все тех же десятков квадратных метров болота, прилегающих к кочке с гнездом. Птицы не отличались и особой крикливостью: несмотря на то что мы были ближайшими соседями, их голоса обычно едва-едва доносились до меня.
Теперь можно было понять, почему трудно найти гнездо розовых чаек, почему на их родине даже охотники, хотя они и видят птиц во время пролета, как правило, ничего не могут сказать о птичьих гнездовьях.
Конечно, помогают им скрываться и болота, на которых они селятся. Идти по такому болоту тяжело, а рассчитывать на стоящую дичь — гуся, утку или куропатку — охотнику здесь не приходится.
К исходу дня похолодало, вперемешку с моросью пошел снег. Насиживающая самка (по-видимому, на ее долю вообще приходились ночные вахты) почти не вставала с гнезда. Чаще обычного рядом с ней появлялся самец, каждый раз сопровождавший свой прилет особыми звуками, похожими на голубиное воркованье. В целом «фраза», которую он произносил, имела вопросительную интонацию; было похоже, что он спрашивал у подруги: «Что новенького?»
Ночь я продрожал на надувном матрасе, тщетно пытаясь целиком укрыться своей короткой курткой, натягивая ее то на ноги, то на голову и то и дело просыпаясь. Вопрос «Что новенького?» доносился до меня всю ночь. Как выяснилось утром, вопрос не был праздным. У четы чаек оказались новости, и немалые. Выйдя из палатки и вспугнув этим птиц с гнезда, я обнаружил в нем уже не яйца, а двух птенцов. Они только-только расстались со скорлупой и выглядели пока уродливо-головастыми, покрывающий их сырой пух топорщился сосульками. Хотя выглянуло солнце, заметно еще не потеплело, выпавший ночью снег не стаял. Новорожденные, лишенные родительского тепла, мерзли, и их немощные тельца сотрясала частая дрожь. Чтобы дать чайкам возможность вернуться к птенцам, я снова забрался в палатку. Родители явились немедленно, и мелькнувшая было у меня тревога за судьбу птенцов тут же исчезла. Какая-либо из чаек согревала их теперь непрерывно. Вторая птица часто наведывалась, но, как мне показалось, о новостях больше уже не спрашивала.
В середине дня я снова подошел к гнезду. Чайчата подсохли, их густой шелковистый пух выпрямился, и они поэтому выглядели сильно подросшими. Их серовато-бурый наряд с крупными коричневыми пятнами, разбросанными по спине и голове, так же как и окраска яиц, удивительно сливался с окраской моховой; кочки. Они стали гораздо самостоятельнее. Один из птенцов, видимо уловив тревожные нотки в криках кружащихся надо мной родителей, довольно уверенно дошагал до ближайшей лужи и, доплыв до куртинки осоки, затаился в ней.
Следующий день в общем не принес каких-либо новых наблюдений. Родители все еще не начинали кормить молодых (первые дни они живут за счет запасов желтка, который выносят из яйца в так называемом желточном пузыре). Взрослые птицы стали относиться ко мне с большим доверием и, сидя на? гнезде, подпускали к себе на два-три шага. Меньше всего птицы тревожились, когда я опускался перед ними на корточки. Птенцы, однако, доверия ко мне не питали. Стоило мне вспугнуть с гнезда кого-либо из родителей, как пуховички тут же кидались в воду и скрывались в осоковых дебрях.
Тревожу птиц в последний раз. Время, отведенное на знакомство с чайками, истекло, и я теперь снимал палатку, укладывал в рюкзак имущество, чтобы отправиться через болото в обратный путь.
Удачи, вам, жар-птицы!
Мало кому из полярных исследователей успех сопутствовал так, как Джемсу Кларку Россу — племяннику известного арктического мореплавателя Джона Росса (больше известного как сэр Росс-старший). Джемсу суждено было открыть оба магнитных полюса и прославиться другими важными открытиями как в северных, так и в южных полярных странах. Он удостоился звания баронета и вошел в историю как сэр Росс-младший. Его именем названы море и большой ледяной барьер в Антарктике, пролив и остров в Арктике. Но все это пришло позже, а пока он был лейтенантом британского королевского флота и участвовал в первой в своей жизни арктической экспедиции, организованной британским правительством для поисков Северо-Западного прохода — пути через северные моря из Атлантического океана в Тихий.
