И пот твоих ладоней, как в парилке, -
Напомнил глазу про теплообмен.
Но он вдруг тихо: Отвечать не буду! -
А на вопрос с издевкой: Как же так-с?
Ответить надобно-с и все пустяк-с! -
Он молвит: Не сочтите за причуду, -
И вон идет -- и ручка двери -- клакс!
Туман и... сороковка светит всюду.
Один! Один! И только свет повсюду -
Свет солнца, внидя в капельную дрожь,
Прошел листву -- так в масло входит нож -
И разметался по лесному пруду.
Он слышит иволгину улюлюду
И травяных кобылок заполошь,
Он чует сребролиственную ежь
Осины, вспомнившей сквозь сон Иуду.
Уж заполдень, уж вечер, уж повсюду
Простерлась упоительная тень -
Быть может, завтра будет новый день.
Возможно. Прогнозировать не буду:
Погоду вечно сгадит бюллетень.
На каменных полках он зрит посуду.
На каменных полках он зрит посуду,
Катящуюся по полкам холмов,
Уставленных кубоидом домов,
Конкретно воплощающих земссуду.
С горы по кровеносному сосуду
Катит трамвайчик с воем тормозов,
Ему навстречу от пустых дворов
Окно мужшколы. -- Уф, устал, не буду! -
-- Кто изъяснит Жидкову многочлен? -
Лес рук в каком-то благостном угаре.
На этот раз и двоечник в ударе.
Подлец, он знает и про миоцен!
Взад смотрят сострадательные хари -
Миг совершенно необыкновен.
И тем обыкновенно совершен.
Для выявленья глупости Жидкова
Отличник Роба говорит полслова,
Косясь в окно, проказливо, как щен.
Учитель знаньем Робы восхищен -
Он попросту не ожидал другого.
Что ж, сукин сын Жидков, молчишь ты снова,
И Робою самим не наущен!
Нельзя, а то тебя бы палкой, палкой!
По жо... по заднице, чтоб был степен!
Он не степен -- запуган, отупен,
Тяжел на слово, даже со шпаргалкой.
Пока все выложатся в спешке жалкой -
В его глазах блеск кипятков и пен.
В его глазах блеск кипятков и пен,
В ушах гром осветительных раскатов.
Внизу -- в долину выпавший Саратов -
Кирпично-красных, грязно-белых стен.
Уходит дождь с охвостьем сизых вен,
И парит так, что реют вверх со скатов
Гранитовые черепа Сократов,
И белый свет в семь красок расщепен.
Осадков? Да. Вот по такому блюду.
(Он руки округлил у живота.)
Хохочет грамотная босота.
-- Ты в миллиметрах! -- О, как можно -- к чуду! -
Что не нелепица -- то немота.
И всякий раз обвал воды по пуду.
-- Что слово -- так обвал воды по пуду -
Грохочет класс, нас хохот валит с ног.
Но вместе с тем, хороший русский слог,
Он славно видит -- отрицать не буду.
Да вот еще -- сейчас для вас добуду...
Вот -- Our teacher, isn't he a good dog? -
Ведь это, знаете ль, прямой намек
На личности, тут нечто есть в осуду. -
-- Не вижу. Вижу, что намек смешной:
Учитель -- добрый пес, -- что здесь худого? -
-- О что вы -- тут совсем иное слово:
"Хорошая собака" -- смысл дурной -
Обычная двусмысленность Жидкова! -
Вот так, под сороковкою одной,
Под сороковкой в комнате одной
До матери снисходит Макаренко -
Так Фет в одной из строк заклял эвенка,
Чтоб побежать и скрыться за стеной.
У матери сегодня выходной,
Опухла ревматичная коленка.
Она сегодня непередвиженка,
Объект, к тому же, немощи зубной.
На этот счет не избежать с ней драмы, -
И дремлет устаревшее письмо
(Намек вышеизложенной программы),
Заложенное ночью под трюмо, -
Вне голубиной почты и пневмо -
В сообществе влажноволосой дамы.
В сообществе влажноволосой дамы -
Поэзы на шестнадцать с чем-то строк,
Где грех соитья облачен в шлафрок
Прелестно непотребной эпиграммы.
Но грех-то сам вне кадра и вне рамы,
И девочка, легка, как ветерок,
К нему припархивает на песок,
К живущему без школы, без программы.
-- Обкармливают вздором -- на убой.
Все вопиет, и даже корни чисел
Не сводятся к числу, когда б возвысил. -
И тихо согласится с ним: Разбой! -
-- Ах, всли б я от мамы не зависел
И от себя -- чтоб быть самим собой. -
-- Что это значит -- быть самим собой? -
Спросила, упорхнуть готовясь с древка,
Очаровательная однодневка,
Чуть шевеля испод свой голубой.
Нет, это не крапивница с тобой,
Не голубянка и не королевка -
Прозрачного род мака-самосевка,
Чьих лепестков чуть лиловат подбой,
Чьи взоры, брови, как и плечи, прямы -
И нежны, и просвечивают в свет,
Такие долго не уходят с драмы .
Их редко, но рождает Старый Свет -
