— Ты вернешься к нам? — спросила она.
Я молчал.
— Ты совсем ушел?
— Такое бывает. Или женщина уходит, или мужчина.
— Почему?
— Ты это поймешь, когда сама уйдешь от мужчины или мужчина уйдет от тебя.
— А это обязательно? Другие ведь живут всю жизнь вместе.
— У нас не получилось.
— Маме плохо. Она очень переживает. Она исправится и не будет больше базарить. Ведь ее же можно простить, она хорошая. Не уходи совсем. Она каждый вечер ждет, что ты позвонишь. Позвони!
Я промолчал. Она встала, взяла свой портфель, тогда школьники учебники носили еще в портфелях, а не в рюкзачках, как сейчас, и пошла, даже не оглянулась. С тех пор прошло двадцать два года.
Я несколько раз заходил в приемную начальницы, но в приемной всегда были люди. Я тоже сел в приемной, как обычный проситель. Через неплотно прикрытую дверь я услышал, как она разговаривает с матерью.
— Хорошо, — говорила она. — Я заеду за тобой сразу после работы и отвезу тебя на дачу. Нет, я сегодня не буду задерживаться.
Значит, у них появилась дача.
Перед окончанием рабочего дня я сел в свой «гольф» и стал ожидать ее выхода.
Она вышла, как всегда, стремительно, села в «опель-астру», наверное, пригнала из Германии, когда была на стажировке. Я ехал за ней и очень скоро понял, что Анна живет в прежней квартире. Свою машину я оставил за углом дома и сел в скверике напротив их подъезда. Очень скоро они вышли с сумками. Анна располнела, поседела, у таких женщин контролеры уже не просят предъявлять проездные билеты, безошибочно причисляя их к пенсионеркам, которым в Москве разрешено ездить бесплатно. На таких женщин я уже давно не обращаю внимания.
Утром я зашел в кабинет начальницы.
— Садись, — сказала она и по кабинетному переговорному устройству предупредила секретаршу: — Я занята. Ни с кем не соединять.
Ее «садись» вырубило меня на несколько секунд. Я заранее спланировал разговор. Вначале о делах, а потом, как бы между прочим, спросить о матери. Но она спросила первой:
— Ты только вчера узнал меня?
— Почему только вчера?
— У тебя, наверное, нет опыта преследования. Я тебя засекла на первом же светофоре. А потом ты сидел в скверике и наблюдал, как мы грузимся. Почему не подошел?
— Не захотелось. Ты не можешь мне простить, что мы расстались с матерью?
— И никогда не прощу! Потому что вы не расстались, а ты ее бросил. Ты ей сломал жизнь!
— Во второй раз, что ли?
— Почему во второй?
— Первый раз жизнь сломалась, вероятно, когда она разошлась с твоим отцом.
— Когда она разошлась с отцом, ей было двадцать два года. А когда ты ушел, ей было тридцать два. В тридцать два женщине уже трудно создать семью. Она надеялась, что ты женишься на ней, она мечтала об этом. Ведь ты, даже когда ушел окончательно, время от времени возвращался и спал с ней, когда я уезжала к родственникам в деревню. Она любила тебя. Она едва перенесла уход отца. Он тоже вроде тебя, однажды вышел из дома и не вернулся. А когда она поняла, что ты кинул ее окончательно, у нее случился нервный срыв. Она год провела в психушке. А потом не могла устроиться на работу. Ее боялись подпустить к детям. Как же, учительница — и состоит на учете в психоневрологическом диспансере! И тогда я тебя возненавидела!
— Ты меня сразу узнала, как только пришла в управление?
— Я узнала, что ты в этом управлении, года два назад. А потом мне предложили это управление, в котором ты должен был стать моим заместителем…
— И ты согласилась, чтобы свести со мной счеты?
— Да… Я надеялась, что ты бездарь и бездельник.
— Ты в этом убедилась?
— К сожалению, ты один из лучших работников, после меня, разумеется.
— Чего ты хочешь?
— Я хотела бы, чтобы ты ушел по собственному желанию. Я не хочу, чтобы ты мне каждый день напоминал о прошлом.
— Ты рассказала обо мне матери?
— Нет. Я боюсь, что она потом будет расспрашивать о тебе каждый вечер. Я и сама хочу освободиться от этих воспоминаний.
— Мне нужен хотя бы месяц, чтобы найти новую работу.
— Я подожду…
Я только начал искать новую работу, когда мне позвонили из мэрии и предложили возглавить даже более крупное управление, чем то, в котором я работал. Я согласился. Уже потом я узнал, что она рекомендовала меня на эту должность. А через три месяца в мэрии было большое сокращение, и мое управление ликвидировали, разбросав его функции по другим структурам. Я остался без работы. И только тогда я понял, что она, зная о недолгом существовании этого управления, рекомендовала меня, понимая, что меня уволят одним из первых, потому что я был в предпенсионном возрасте. Она двадцать два года, как подводная лодка, лежала на дне и все-таки торпедировала меня.
