Вспоминай обо мне иногда, когда нас разделят Альпы и Океан, но они не разлучат нас никогда, по крайней мере, до тех пор, пока ты этого сама не пожелаешь».
Вскоре здоровье Терезу ухудшилось, и встревоженный граф попросил Байрона сопровождать ее в Венецию на консультацию к доктору Алиетти.
Стояли прекрасные осенние дни. Байрон и Тереза наслаждались своим путешествием.
По сути дела, это был их запоздалый медовый месяц.
Проезжая мимо Аркуа, они совершили паломничество к могиле Петрарки.
В Венеции они остановились в пригороде, на вилле Байрона Фоскарини.
Здесь они гуляли, читали стихи, слушали музыку.
Надо ли говорить, что в присутствии любимой поэт работал как одержимый.
И не случайно он постоянно повторял, что, когда видит Терезу и слышит ее голос, ему работается лучше.
Но… все хорошее рано или поздно кончается.
Кончилась и та идиллия, в которой пребывала влюбленная пара.
И нарушил ее все тот же граф Гвиччиоли, который потребовал возвращения Терезы.
Супруги уехали.
Байрон грустил и не находил себе места.
Более того, у него появились те самые признаки душевного расстройства, которых так опасалась его жена.
«Я, — писал он Терезе, — намерен спасти тебя и покинуть страну, которая без тебя становится мне ненавистна…
Я должен оставить Италию с глубоко раненным сердцем, пребывая в одиночестве все дни после твоего отъезда, страдая телом и душой…
Прощай! — в этом единственном слове заключена гибель моего сердца…»
Но никуда он не уехал, так как Тереза снова серьезно заболела.
Обеспокоенные ее состоянием родственники снова пригласили Байрона.
С этого момента Байрон пребывал не в самой благородной роли чичисбея, который был чем-то вроде заместителя мужа.
Однако Байрону было наплевать на все пересуды.
Он снова был вместе с Терезой, а остальное его не волновало.
Другое дело граф Гвиччиоли, который чувствовал себя рогоносцем.
Однажды он прочитал письма, присланные пылким любовником. Вызывать поэта на дуэль граф не стал, но от дома отказал.
Тогда Тереза зявила своему отцу, что не может оставаться в доме графа и просила разрешения вернуться под родительский кров.
Отец согласился и направил просьбу папе Пию VII, в котором сообщал о невозможности проживания его дочери с «придирчивым мужем».
Пий VII пошел навстречу и объявил о «разделении» графа и графини Гвиччиоли и ее проживании в родительском доме.
Обрадованная Тереза отправилась в летнюю резиденцию своего отца, Филетто.
Теперь только письма связывали ее с Байроном.
А те становились все реже и суше.
Встревоженная Тереза не сомневалась, что у любимого появилась новая женщина.
Но уже очень скоро она узнала, что стал участником освободительного движения и даже главой одной из групп боевиков.
Он на свои деньги вооружил свой отряд и мечтал внести свой вклад в освобождения Италии от австрийцев.
«Мы, — писал он Терезе в августе 1820 года, — амереваемся немного подраться в следующем месяце, если гунны (австрийцы) перейдут через По».
Тереза вздохнула облегченно и очень гордилась своим «влюбленным карбонарием».
Но не все было так просто, так как сам Байрон тяготился своим двусмысленным положением.
«Я, — писал он английскому другу, — чувствую — и чувствую с горечью, что человеку не следует растрачивать жизнь в объятиях и в обществе женщины и чужестранки; что получаемой от нее награды — пусть и немалой — недостаточно для него и что подобная жизнь чичисбея заслуживает осуждения».
Тереза страдала от разлуки, и Байрон часто навещал ее в Равенне.
Однако его мысли были далеко от любимой женщины. Он думал о скором восстании. Его дом был завален оружием.
Весной австрийская армия разгромила повстанцев, начались аресты причастных к восстанию.
Байрон покинул Равенну и отправился в Пизу, где находилась вместе с отцом Тереза.
Здесь он снова окунулся в светскую жизнь. Однако полиция потребовала покинуть город.
Байрон отправился в Геную, куда вскоре приехала семья Терезы.
Но это был уже другой Байрон.
На этот раз он собрался освобождать Грецию от турок. И его очень мучило то, что, вместо настоящего дела, он сидел возле дамской юбки.
И он решился.
Терезе он ничего и не сказал, полагая, что той будет легче услышать роковое известие от ее брата, тоже ехавшего в Грецию.
