Шарлотта ответила:
— С тех пор, как я узнала вас, я начала требовать от жизни больше, чем прежде. Никогда прошедшее не представлялось мне таким ничтожным. Вы хотите разорвать наш союз? Но знайте, что вас послала мне судьба, и мне больно расстаться с теми светлыми минутами, которыми она дарила нас. О, если б вы были свободны от земных забот и не так стремились к славе, разрушающей весь душевный мир! Мне тяжела разлука, но вы знакомы с уединением, с божественным покоем. Надежда! Вера! Мы чувствуем оба, что, кто называет душу своей, тот не разлучается никогда… Вы мне говорите «ты», и я отвечаю вам «ты»! Правде незнакомо слово «вы». Счастливые знают только «ты», и пускай это «ты» будет печатью нашего вечного союза!
Конечно, это было грустное прощание, и все же уехал Шиллер с легким сердцем.
Из Лейпцига поэт написал отцу Маргариты письмо, в котором просил руки его дочери.
Однако папаша не считал поэта выгодной партией и отказал ему.
Несколько позже Шиллер приехал в Веймар, где в то время жила вся художественная и интеллектуальная элита Германии.
Так он снова встретился с Шарлоттой, и между ними завязались прежние добрые отношения.
«Шарлотта, — писал он приятелю, — великая, оригинальная душа, целая наука для меня, способная вдохновить более возвышенный ум, чем мой.
С каждым днем я нахожу в ней новые достоинства, которые, как прекрасные виды громадного ландшафта, поражают и восторгают меня…
По-видимому, здесь немало толков обо мне и Шарлотте.
Мы решились не скрывать наших отношений, и нас стараются не стеснять, когда мы желаем быть одни. Виланд и Гердер уважают Шарлотту».
Как видно из этих строк, к тому времени Шарлотта уже стала любовницей Шиллера.
«О моих отношениях к Шарлотте, — сообщал Шиллер в другом письме, — начинают громко поговаривать, но во всех этих разговорах нет и тени оскорбления для нас, даже сама герцогиня Амалия была настолько любезна, что пригласила нас обоих к себе.
Причину этого приглашения объяснил мне Виланд. Здесь на подобные связи смотрят снисходительно, и сама герцогиня не прочь им покровительствовать.
Г-н Кальб (муж Шарлотты) писал мне, что приедет в конце сентября; дружба его ко мне не изменилась, несмотря на то что он любит свою жену и знает про наши отношения. Но его самолюбие может пострадать от вмешательства посторонних людей в это дело и услужливого наушничества».
Что оставалось влюбленным?
Только одно: соедениться после развода Шарлотты.
Однако дальше разговоров на эту тему дело так и не пошло. И отрицательную роль, судя по всему, сыграл сам Шиллер, который вдруг охладел к еще недавно страстно лоюбимой женщине.
Как того и слдевало ожидать, уже очень скоро дело дошло до разрыва. ый разрыв.
И дело по большому счету было вовсе не в том, что Шарлотта не спешила разводиться с мужем.
По всей видимости, она прекрасно понимала, что со своим экцентричным характером она могла быть только любовницей, но никак не женой поэта.
Сыграло свою роль и то, что Шиллер уже посматривал совершенно в другую сторону.
Он честно сказал о своем влечении Шарлотте и еще больше ухудшил отношения ней.
Что, впрочем, не помешало бывшим влюбленным переписываться и заверять друг друга в вечной дружбе.
Вскоре умер муж Шарлотты.
Однако даже поле устранения этого препятстия Шиллер и не подумал возобнорвлять любовные отношения с Шарлоттой.
Как это не покажется старнным, но пылкий поэт был занят мыслью о создании семьи, основанной на порядке и спокойствии, но никак не на страсти.
Судьба Шарлотты сложилась печально: она лишилась состояния и ослепла.
Что же касается Шиллера, то зимой 1786 года он встретился на одном из вечеров с вдовой саксонского офицера г-жой Арним и ее двумя дочерьми.
И сразу же влюбился в старшую, Марию-Генриетту, отличавшуюся редкой красотой и изящными манерами.
Шиллер стал вхож в ее дом, однако г-жа Арним, не смотря на всю свою любезность, делала все возможное, дабы предупредить сближение дочери с поэтом.
Она не видела в нем мужа, но считала, что любовь знаменитого поэта сможет поднять цену дочери в глазах общества.
Шиллер попытался было пробить вставшую на его пути стену, но, в конце концов, уехал, дабы в разулке забыть Шарлотту.
