– А почему он хотел свести ее с Мишкой? При живой-то жене?
– Он плохо знал людей. Судил по себе. Вышвырнуть на улицу некрасивую жену – это ему понятно. Или убить.
– Но кто кого выбрал? Яна дядю Витю или наоборот?
– Скорее она.
– А он?
– Он же порядочный, перепугался ее молодости и красоты. А потом все-таки влюбился. Но это было уже без Мишки, после его смерти.
Леха набрал свой секретный номер телефона, что-то пробурчал, долго слушал, потом тяжелым взглядом уставился на Гиндина.
– В желудке Яны найден клофелин, как и у Совицкой.
– Да я... да он… – заюлил Гиндин. – Он сказал, чтобы я просто усыпил ее до его прихода. Он говорил, что подкупит ее, возьмет в долю.
– И ты поверил? – в упор посмотрел на него Леха.
Молчание было красноречиво.
– А теперь скажи все-таки, кто подложил мне Машку? – гнул свое Стальной.
– Пыльный.
– Кто-кто?
– Пыльный. Ну он и правда пыльный. Будто два года провел под кроватью у неряхи-любовницы. Лицо серое, морщинистое, волосы серые – то ли седые, то ли такие и есть. Очень высокий, но сутулится… Да я его один раз видел… Он, вообще-то, хуже хотел тебе сделать. Он спидачку для тебя искал.
– И что ж вы не нашли? Это ж такие бабки, а?
– Не было у него бабок, – брякнул Гиндин, испугался, осекся, добавил:
– Чтобы из-за какого-то мудака всю школу губить!
– Спасибо, кума, что не насрала.
– Ладно, – устало сказал Леха, – ему еще много писать. А я лично жрать хочу и канистру водки.
Дезинфекции душа требует. Надо быть готовым к труду и обороне. Интересно, где сейчас Нефедов?
– В издательстве. На глазах у всех. Коснись чего – я не я и шапка не моя. Все этот подлец Гиндин. И почерк его, Гиндина, – с угрюмой мстительностью сказал Гиндин.
– Будем ждать здесь, – сказал Стальной и вдруг рыкнул на меня:
– А ты отвали, чтоб духу твоего тут не было!
Я отвалила с превеликим удовольствием.
– А мама надолго уехала?
Ну конечно, двенадцатилетнему мальчику нельзя знать правды. Дядя Витя думает, что так положено. Как будто через несколько дней не придется говорить эту правду.
– Кирюша... мама ушла насовсем…
– Она бросила нас?
– Нет, она умерла, Кирюша…
– Дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие! – Кирюша звонко рассмеялся, потом глянул на мое лицо. – Это... правда?
– Кто же лжет про такие вещи?
Нет, он не заплакал. Он просто смотрел на меня, и глаза его становились больше и больше. Первой заплакала я. И тогда до него тоже дошло. Он заплакал тихо, почти без слез.
– Сейчас я дам тебе валерианочки, и ты поспишь.
– А ты? Ты не уйдешь от меня? Ты будешь спать со мной?
– Ну конечно.
Я напоила его лекарством. Он как-то удивительно быстро погрузился в спасительный сон.
Позвонил Женечка Свиридов. Я давно хотела у него спросить о драке с Нефедовым, и теперь вспомнила об этом.
– Женечка, почему Нефедов напал на тебя в «Фантоме»?
– Это длинная история…
– Чем длинней и точней, тем лучше.
– Приревновал, наверное.
– Ты мне не «наверное», а точно. Как было дело. Дословно.
– Ну один раз мы встретились с Яной в издательстве. Погода была ужасная. Грязь, вода… А Яна была в очень длинной шубе. Ну я и подогнал ей машину к самому крыльцу. Вдруг выскакивает Нефедов с таким лицом… Да вы видели его в «Фантоме».
И начинает орать что-то типа: "А, по переулочкам Я сказал Панфилову, что ты проментовская журналистка и что лучше уж ты, чем свора дур со своими домыслами.
У меня было много дел: Кирюша да и сам Виктор, пребывавший в растерянности. Но я должна была пойти к Нефедовым.
Роскоши там не было, как и особого уюта. Когда-то, видимо, это считалось «ого-го», но в наше время… «Сталинская» трехкомнатная квартира, требующая ремонта.
Взглянув на хозяйку, я поняла причины. Она, наверное, в чем-то была похожа на меня, на Сову и на многих других женщин наших лет, потерявших опору в жизни.
Женщина, явно когда-то красивая, опрятно одетая. Лицо милое и улыбчивое, но какое-то испуганно-потерянное. Думаю, ей, как и мне, не часто хотелось выходить на улицу. Видимо, она давным-давно порвала большую половину дружб и связей и нечасто пользовалась телефоном. Волосы ее были аккуратно причесаны, но не уложены в парикмахерской. И дело не в том, что мы застали ее врасплох – просто теперь это был ее образ жизни, хотя было заметно, что раньше он был другим.
