4
Вечер того же дня.
Та же аллея в парке, что и в начале нашего рассказа. А н д р е й А н д р е е в и ч и Ю р а давно уже сидели вдвоем на земле, над самым обрывом.
Ю р а (задумчиво). Положеньице — будь здоров! — интересно, как вы из него выберетесь…
А н д р е й А н д р е е в и ч (усмехнулся). Это в какой же детской книжке, не вспомню? — герой сам себя из болота за волосы вытаскивает…
Ю р а (после паузы). А может, и не надо ей ничего говорить?..
А н д р е й А н д р е е в и ч (резко). Во имя чего?! Этот дурацкий, унизительный анекдот — чего ради?! Какой такой доброты, сострадания, и — к кому?! Ну, не попал я ни в большую, ни в малую энциклопедию, не Аркадий Райкин, не предмет гордости земляков… какой есть!..
Ю р а. Вы-то уедете, а ей — опять оставаться…
А н д р е й А н д р е е в и ч (о своем). …но все, что делал, что делаю, — честно, сам, своими руками!..
Ю р а (настойчиво). Лучше я ей сам скажу, Андрей Андреевич, — после… вы же сегодня уедете?..
А н д р е й А н д р е е в и ч (не слыша его, о своем). …а что не на то рассчитывал, что не оказался на высоте собственных своих зеленых упований… В молодости тщеславие так легко принять за талант, если хоть какие-то способности есть, гордыню — за особое свое назначение…
Ю р а (без вызова). Зачем вы уж так-то про себя?..
А н д р е й А н д р е е в и ч (усмехнулся). Экий вы… безжалостный…
Ю р а. Мы же — как мужчина с мужчиной…
А н д р е й А н д р е е в и ч. Нет, обо мне речь впереди, не торопите события! — я о другом, я о тьме-тьмущей юных соискателей, что ни год штурмующих твердыни столицы! — а ведь чтоб не потеряться в ней, не раствориться до потери лица, не вылущиться, как семечко на зубах, одно лишь и надобно — чтоб не только она тебе, Москва, была нужна, но чтобы — и ты ей! Чтобы ты сам был вровень с нею… а уж она-то безжалостна к посредственности, к торопливой жадности вкусить со скидкой от столичного пирога… да и он ох и не сладок бывает, не легок для пищеварения, коли у самого соискателя кишка тонка… а годы идут, и уже плешь на макушке, и сердечно-сосудистые в дверь стучатся, а, глядишь, платить-то и нечем по векселю, который ты сам себе выдал сгоряча, по молодости лет…
Ю р а (искренне). Ну, про вас-то этого, кажется, не скажешь…
А н д р е й А н д р е е в и ч (рассмеялся). Не скажешь! — моя-то жизнь сложилась и удачливее, и веселее — и кандидат я этих самых наук, и доцент без пяти минут, и лекции читаю не где-нибудь, а в Московском ордена Ленина имени Ломоносова… да вот беда — не ученый я, нет этого во мне и взять уж неоткуда! — учитель я, прирожденный школьный учитель, вот он кто я на самом деле, и тут бы мне равных не было, тут я Песталоцци, Ян Амос Коменский! — да поздно… А вот останься я здесь — кто знает?! — пусти я корни в отцовскую землю, учи ребятишек и радуйся чистой радостью, если хоть один из них в большую-то науку вошел бы по праву, по своему — это ваше слово, Юра! — никакому иному праву… и это я его первый подтолкнул, подсадил в седло…
К обрыву выбежала И р и ш а. На лице ее ужас и смятение, в руке — свежая центральная газета, которая доставляется к нам в город лишь к вечеру.
И р и ш а (подбежала к ним). Вы тут сидите… — я весь парк обегала! — сидите себе, а в это время такое стряслось!..
Ю р а (вскочил на ноги). С тобой?!
А н д р е й А н д р е е в и ч (тоже в беспокойстве поднялся с земли). С кем?
И р и ш а (ему, трагически). С вами!
А н д р е й А н д р е е в и ч (недоуменно). Со мной? Что же это со мной могло случиться?!
И р и ш а. Вы — скончались!
Ю р а (ей). Я сбегаю за психиатром, ладно?..
И р и ш а (сдерживая слезы, Андрею Андреевичу). Безвременно ушли от нас…
А н д р е й А н д р е е в и ч (удивленно). Я бы этого о себе не сказал…
И р и ш а. С глубоким прискорбием…
Ю р а (Андрею Андреевичу). На ее провокацию только попадись!..
И р и ш а (Андрею Андреевичу). Память о вас будет вечно жить в сердцах… (Сквозь слезы.) …В сердцах… (Протянула ему газету.)
А н д р е й А н д р е е в и ч (взял у нее газету, нашел глазами некролог). «Безвременно ушел от нас Андрей Андреевич Логинов, крупнейший ученый и общественный деятель, человек большой души…»
