. Вы это мне, сударь?! Мне? Вы смеете?!
В и й о н (не спуская с нее глаз).
Не мощь в мужчине дорога,
А лишь желанье да деньга.
А сила, может статься,
Найдется и у старца!
С е р м у а з (полез под сутану за кинжалом). Я ему заткну глотку, Катерина, только прикажите!
В и й о н (Катерине).
Под вашею умелою рукой
И от мальца до срока
Добиться можно прока,
Хоть и неразвит дар его мужской!
Когда ж мальчишка дар свой приумножит —
Уж ваше дело будет сторона:
Он в новый кошелек богатство вложит —
Кому кошелка старая нужна?!
К а т е р и н а (визгливо). Это слишком! Назвать меня старухой?! Меня — старой кошелкой?!
С е р м у а з (вытащил из-под сутаны кинжал). На, получай, подонок! Получай свое, рифмач подзаборный!.. (Ударяет его в голову кинжалом.)
Кровь залила Вийону лицо. Он пошатнулся, но рядом с ним оказалась Девушка, которой никогда не было. Толпа в смятении загудела, сомкнулась вокруг Сермуаза и Вийона.
В и й о н. Вот как… я бы мог вам простить ревность, сударь, или даже верность этой даме, не знающей, что это такое… Но вы посмели прервать меня, когда я сочиняю стихи. Этого я вам простить не могу, увольте! (Наносит Сермуазу удар ножом в грудь. Тот падает замертво.)
Вынырнув неприметно из толпы, рядом с Вийоном возник П а л а ч. С другой стороны к нему бросились друзья — Коллен, Монтиньи, Табари.
П а л а ч. Чуял я, что жареным попахивает, что без меня дело не обойдется!.. И вот он, тут я, ушки на макушке! Тут как тут!
В и й о н (испугался). Кто ты?
П а л а ч (даже обиделся). То есть как это кто?! — Анри Кузен я, палач славного города Парижа, прошу любить и жаловать!
Толпа в ужасе заметалась, быстро редея. И вот площадь уже пуста — только Вийон, Коллен, Монтиньи, Табари, Палач и Девушка, которой никогда не было.
К о л л е н (подхватил Вийона под руки). Теперь ты наш, Франсуа, теперь тебе, кроме нас, кроме «Раковины», податься некуда!..
Т а б а р и. Прямо с мокрого дела новую жизнь начал!
П а л а ч. Уноси ноги, приятель, смажь пятки салом, беги, пока цел! Главное дело, чтоб от меня подальше, со мной шутки плохи, если уж кто ко мне на алтарь попал…
К о л л е н (увлекая за собой Вийона). Теперь ты наш, Франсуа, мы тебя в обиду не дадим!..
Т а б а р и. Как за каменной стеной! Будь спокоен!..
М о н т и н ь и (усмехнулся напоследок). Спокойно разве что только в петле бывает…
В и й о н (в отчаянии). Что за город! Проклятый город!.. Я искал любви — меня высекли розгами! Я хотел счастья — и убил ближнего своего! Я жаждал чистоты — и запятнал себя кровью! Я искал человека — и обрел палача!.. Что за город! Что за город-перевертыш!..
Друзья быстро уводят его с площади.
П а л а ч (им вслед). До скорого, приятель! Ты следы-то хорошенько заметай, хотя, по чести тебе скажу, от меня мало кому уйти довелось… еще свидимся, не сомневайся!.. (Ушел в другую сторону.)
Девушка, которой никогда не было, осталась одна на пустой площади. Тихо, бессильно плачет, волосы закрыли лицо.
ВОР
Ночь с 24 на 25 декабря 1455 года — рождество.
Ризница церкви Наваррского коллежа — теологического факультета Сорбонны.
У задней стены, в центре, — большой, окованный медными полосами сундук: в нем хранится факультетская казна.
В узкое окно, протиснувшись меж прутьев, в ризницу влезают Ф р а н с у а В и й о н, К о л л е н, М о н т и н ь и, Т а б а р и и М а л е н ь к и й Ж а н, профессиональный взломщик. У Табари в руке горящая неверным пламенем свеча.
К о л л е н (оглядываясь вокруг). Тут?
В и й о н. Тут.
М о н т и н ь и. Темновато…
М а л е н ь к и й Ж а н. Да и сыровато… а у Маленького Жана ревматизм…
Т а б а р и. А уж жутко до чего! — спаси бог!..
К о л л е н (ему). Посвети-ка.
Табари поднял свечу над головой.
(Увидел сундук; Вийону.) Он?
В и й о н. Он.
М а л е н ь к и й Ж а н (подошел к сундуку, оглядел его внимательно). Серьезная вещь…
К о л л е н. За дело! Валяй, Маленький Жан! — до света надо управиться. (Табари.) А ты вали обратно, будешь стоять на стреме за стеной, в саду.
Т а б а р и. Мое условие — поровну! По-честному! (О Вийоне.) Он новичок, ему меньшая доля причитается, пусть он и стоит на стреме!
К о л л е н
