В и й о н (Девушке, которой никогда не было). Слушай! — ты что все смотришь в мою сторону и молчишь? Подойди, не бойся!
Она, все так же улыбаясь, подошла к нему.
Ты кто?.. — да не бойся, отвечай! Ты — из них, из наших неверных подружек?..
Она молчит, не спуская с него спокойного, нежного взгляда.
Если ты пришла сюда торговать любовью, то у меня как раз есть несколько су в кармане, это со мной не часто бывает, тебе повезло. Да я никогда за это и не плачу, ты будешь первая. Или это я у тебя первый? — ты совсем еще маленькая… Ты на кого-то похожа, на кого?.. (Усмехнулся.) Разве что на ту, которую я всякий раз вижу, когда закрываю глаза, кого бы я при этом ни целовал… Я ведь сплю со многими, а люблю одну… правда, я ее еще не встретил, но ты похожа на нее… (Внезапно.) Нет, была одна… есть одна… она сама меня позвала, и я любил ее всю ночь… долгую, душную ночь до самого дня… но утром она посмеялась надо мной и прогнала… и даже пожаловалась на меня в полицию, когда я стал добиваться ее снова. Ты похожа и на нее… на ту, которую я в ней искал и нашел… а она изменила и посмеялась надо мной… Это очень больно, понимаешь? — но я не могу ее забыть…
Она ему улыбалась.
Что ты все молчишь? Или ты не веришь мне?! — не бойся, мне ничего от тебя не надо!..
На площадь, в сопровождении того же Ф и л и п п а С е р м у а з а, вышла — красивая, нарядная и надменная — К а т е р и н а д е В о с с е л ь.
(Увидев ее, Вийон изменился в лице.) Она… Вот от нее мне кое-что надо… Ей мне есть что сказать…
С е р м у а з (Катерине). Я говорил вам, Катерина, не надо было идти этой площадью, — вы только поглядите на этих разбойников!
К а т е р и н а. А мне нравится — тут, по крайней мере, весело и людно…
Вийон быстро пошел ей навстречу.
В и й о н (с дерзкой почтительностью). Мадам! — вы, прекраснейшая и безупречнейшая дама Парижа, — здесь, среди нас, недостойных даже слышать стук ваших каблучков?!
К а т е р и н а. Я вас не знаю, сударь. Во всяком случае, не помню. Дайте нам пройти.
С е р м у а з. Зато я знаю этого шалопая!..
В и й о н (искренне). Не помните? — меня?! Пусть так, не помнить меня — ваше право…
С е р м у а з (прервал его). У вас незапоминающаяся физиономия, сударь, что верно, то верно!
В и й о н (Катерине). …но не помнить моей любви?!
К а т е р и н а (насмешливо). О чем вы толкуете, мой юный друг?!
В и й о н (с болью). Я простил вам, поверьте, то, что вы отвергли мою любовь и посмеялись над нею, но — забыть?! — этого вы не смеете!..
К а т е р и н а. Впрочем, я кое-что вспомнила… Я вспомнила, как судебный пристав высек вас по моей жалобе розгами. Ивовыми розгами, это я помню. Вы удовлетворены, сударь?
В и й о н. О да! — розгами… Но даже когда меня секли и весь околоток сбежался смотреть на это веселое зрелище — секут любовь по голому, беззащитному ее телу! — даже тогда я благословлял вас и безропотно принял позор и боль, даже тогда, под розгами, я сочинял стихи о вас!
С е р м у а з (грубо). Ты посмел запятнать доброе имя дамы своими грязными куплетами?! — я живо укорочу твой язык, щенок!
К а т е р и н а. Что вы, милейший господин Сермуаз! Отрезать ему язык — все равно что лишить павлина хвоста или змею — жала.
В и й о н (с горечью). О да… язык мне еще пригодится… Хоть бы и сейчас — сейчас вы услышите новые стихи… Это будут последние стихи, которые я сочиню в вашу честь… Нет, в ваше бесчестье, мадам!.. (Обернулся к девицам, сидящим на «Чертовом камне».)
Ах, Бланш, Перетта, Жаннетон, —
Увы, весь мир — один притон!
Но это и неплохо —
Порок приятней вздохов,
А плоть милей души во цвете лет!
К а т е р и н а (насмешливо). Вы делаете успехи, сударь, — раньше рифмы у вас были и вовсе невпопад.
В и й о н (обращаясь — хоть стихи эти и адресованы. Катерине — к Толстухе Марго).
Скажу я вам как шлюхе:
Печально жить старухе.
Пора запомнить дельный мой совет:
Увянет юность — счастья не найдете!
Спешите вашу долю взять сполна!
К а т е р и н а. Пойдемте, Филипп, мне что-то прискучили эти излияния…
В и й о н (обернулся к ней).
Нет ничего грустней увядшей плоти —
Кому кошелка старая нужна?!
К а т е р и н а (задохнулась от возмущения)
