Эллис свернул за угол.
– Нет.
– Ради всего святого, это только электронные адреса, – напомнила Изабел, разводя руками, – и два из трех ты уже знаешь.
– Давай начистоту: меня не слишком волнует, что именно сделает Харди с нашими адресами. Оба так хорошо зашифрованы, что вряд ли на свете существует более дюжины людей, способных определить адресатов. В любом случае, как только я скажу Лоусону, что происходит, эти адреса перестанут существовать.
– Понятно. Значит, тебя беспокоит Клиент № 3, – на удивление спокойно заключила Изабел.
– Да.
Эллис снова переключил скорость, гадая, что происходит в голове Изабел.
Готовясь к новому рывку, она слегка наклонила голову, чтобы лучше изучить его профиль.
– Признаюсь, мне бы очень хотелось узнать, кто этот Клиент № 3. Думаю, что это сновидец Пятого уровня, который так же помешан на секретности, как ты и Лоусон.
– Это всего лишь предположение.
– Я могу понять твою заинтересованность во всем этом, – терпеливо продолжала Изабел. – Но не можешь объяснить, почему ты чего-то недоговариваешь?
Эллис лихорадочно размышлял, сколько всего может ей сказать. Она уже довольно много знала об экспериментах Лоусона и, если действительно хочет заключить с ними контракты, неизбежно должна узнать как можно больше. Черт, она имеет полное право знать.
– Меня очень-очень тревожит Клиент № 3. По-моему мнению, имеется некая возможность, что он может оказаться тем человеком, о котором я упоминал сегодня за ужином. Винсент Скаргилл.
– Может, тебе лучше рассказать о нем подробнее.
– Пока что скажу лишь одно: Винсент Скаргилл – убийца Пятого уровня.
– О Боже! – едва слышно выдохнула Изабел, осознав сказанное. – Экстремальный сновидец, который к тому же еще и социопат, и убийца, станет…
– Верно. Твоим худшим кошмаром.
С самого звонка Гэвина Изабел было не по себе. Мало того, ее просто трясло: иначе нельзя описать то странное ощущение, которое она сейчас испытывала. И общество Эллиса отнюдь не подняло ей настроения. Все равно что делить логово с голодным волком! То чувственное тепло, которое она пережила в его объятиях, когда он целовал ее на ночь, исчезло без следа. Его вытеснила ледяная, твердая, тревожно знакомая решимость. Она достаточно часто чувствовала ее в описаниях его снов.
И новость о существовании маньяка вроде Винсента Скаргилла еще ухудшила ситуацию. У нее на языке вертелись десятки вопросов, но тут впереди засверкали вспышки света. Неоновая вывеска мотеля «Брейкерз» и еще одна, рекламирующая бар и живую музыку, находились прямо напротив друг друга. Но не огни создавали ослепительный стробоскопический эффект, преобладавший на месте действия. Источником неестественно яркого света оказались машины «скорой» и полиции, стоявшие под углом на обочине дороги и блокирующие движение.
Тут же толпились люди в мундирах. Двое санитаров грузили носилки в «скорую». Лицо и тело жертвы были накрыты простыней.
– Несчастный случай, – сухо бросил Эллис.
Изабел наблюдала, как задние дверцы машины закрываются. По спине прошел холодный озноб.
– Со смертельным исходом.
Эллис сбросил скорость и остановил машину. К машине подошел полицейский с фонариком в руках. Эллис опустил стекло.
– Сэр, проезд закрыт, пока идет расследование. Наезд и бегство водителя с места происшествия. Вам придется повернуть назад.
– Я ехал в мотель, – пояснил Эллис.
– О'кей.
Офицер отступил и показал на въезд парковки. Изабел не сводила глаз с машины «скорой».
– Эллис.
– Что?
Он поставил «мазерати» поближе к восьмому номеру.
– В комнате Гэвина нет света, – прошептала она. Эллис слегка нахмурился и выключил зажигание.
– Возможно, решил сидеть тихо и не высовываться.
– Возможно. – Изабел вцепилась в сиденье, по-прежнему уставясь на «скорую». – Но он сказал, что идет из бара к себе. Не думаешь, что… – Она осеклась, боясь облечь свой страх в слова.
Эллис повернул голову.
– Черт, – тихо пробормотал он. – Оставайся здесь.
На этот раз она сделала, как было велено, в основном, потому что не хотела слышать новости, которые он сейчас ей сообщит.
Эллис вышел из машины, направился через дождь к ближайшему копу, регулирующему движение, и обменялся с ним несколькими фразами, после чего вернулся к «мазерати» и наклонился к открытому окну. Лицо его было мрачным.
