— А родители Нади, что они?
Ксения Ивановна опять с недоверием посмотрела на меня.
— Умерли они, Кузьма Прохорович в избе угорел, тоже любитель был закладывать, а Мария Ильинична почитай как семь лет — в Елшанке, царствие ей небесное! — Ксения Ивановна торопливо перекрестилась. — Рак у нее нашли. Сначала вроде от сердца лечили, а потом опухоль в желудке нашли, а спасти уже нельзя было — такие вот у нас врачи. Умру — а к ним не пойду! В очередях насидишься, а когда примут — руками только разведут — поздно, мол, обратились. Ты ведь знаешь, родня-то Надькина из Красноармейска, хозяйство там у них было. Только когда вся эта история с Лешкой началась, дом Надя продала. А ведь и сад у них был, и огород хороший, сами все растили. И куры… — мне Надя рассказывала. Но и дома не хватило! Лешка, видать, много задолжал.
— А вы не знаете, чем он занимался?
— Как это сейчас говорят, бизнесом. У всех нынче бизнес. Раньше слыхом не слыхивали, а теперь радио включишь — про этот самый бизнес талдычат, телевизор — опять бизнес, ребятишки на улице — и те туда же. Эх, времена настали! — горестно покачала головой Ксения Ивановна. — А ты, случайно, не бизнесом занимаешься?
Ее слезящиеся глаза сразу как-то высохли, взгляд приобрел «страшную» проницательную силу.
— Нет, я служащая, — успокоила я старушку.
— А-а-а, — протянула Ксения Ивановна и принялась за очередную карамельку.
— А вы не знаете, где работал Надин брат?
— Что же ты у нее самой не спросишь? — вопросом на вопрос ответила держащая ухо востро Ксения Ивановна.
— Да она как-то не любит на эту тему разговаривать, — нашлась я.
— Да, тяжело ей. Говорить — только растравлять себя. Где работал Ляксей, я не знаю, но слышала, как Надька кричала на брата, говорила, что это, мол, все Артем твой, я, мол, тебя предупреждала, а ты ему, дурак, верил!
— А фамилию этого Артема вы не знаете? — Мне показалось, что табуретка подо мной начинает дымиться.
— Откуда ж мне знать? — задала старушка риторический вопрос.
— Может, слышали…
— А тебе-то это на что? — встрепенулась Ксения Ивановна, адресуя мне по-стариковски хитрый взгляд.
— Интересно. Сами понимаете, с Надей свободно об этом не поговоришь.
— Понимаю, — узкие губы Ксении Ивановны растянулись в невеселой усмешке. — У меня-то муж на войне погиб. Много лет прошло. Красавец был, на баяне играл. Я тебе апосля карточку покажу. Похоронка пришла. Ревела я белугой. И год прошел, и два, и три, а только со мной о Мише заговорят, я — в слезы! Любила его больше жизни самой, — голос Ксении Ивановны дрогнул.
— Ну, ну, — я ласково погладила ее сухую, морщинистую руку.
— Да это я так… — виновато улыбнулась она, смахивая непрошеную слезу.
— Вы говорите, Алексей погиб. А как это случилось?
— Повесился он. Надька с работы пришла, а он висит, и стул под ним валяется. Она сразу ко мне. Я дверь открыла, а она стоит бледная как смерть, только одними губами шевелит, а сказать ничего не может. Глазами моргает. А потом как закричит, как забьется. На пол упала — и давай орать, биться, визжать. Я сразу поняла: что-то с Лешкой. Тут перед этим к нему все какие-то мордовороты приезжали, в квартиру ломились. Я-то дома была, да сидела ни жива ни мертва, дыхнуть боялась. И не один раз приезжали-то они. Я потом в окно смотрела: вышли они, в машину сели, а машина тоже иностранная, большая такая, серая. Они на ней все время ездили…
Вот это бабуся! Что бы делали сыщики без таких вот любопытных и сердобольных пенсионерок? Ксения Ивановна запросто могла бы подрабатывать внештатной сотрудницей.
Время подходило к шести, скоро вернется с работы Лужина. Надо как-то отделываться от Ксении Ивановны. Не ждать же, в самом деле, когда появится Надежда. Я поблагодарила старушку за чай и встала с порядком надоевшего мне табурета.
— Куда же ты? — остановила меня хозяйка, взглянув на часы. — Скоро Надюша придет.
— Я забыла купить ей подарок, — соврала я, — я скоро вернусь.
— Ты приходи сразу после шести, — предупредила меня Ксения Ивановна, — она ведь только на полчаса в дом-то забегает, а потом снова уходит на несколько часов.
— Это куда же? — поинтересовалась я.
