В книжном шкафу на самом видном месте стояли «Дианетика» Хаббарда и несколько других его трудов. Я сняла с полки несколько книг большого формата, которые не стояли, а лежали на ней стопкой. Энциклопедический словарь, Атлас мира, Словарь русского языка Ожегова и фотоальбом. Он меня заинтересовал: Надя в детском саду, в школе, с братом, с родителями, на пляже, на катке, на пьедестале почета. Интересно, каким видом спорта она занималась? Я внимательно вглядывалась в черно-белую фотографию.
Все три девушки были в спортивных костюмах, на заднем плане — стена, отделанная светлым кафелем. Манеж? Спортзал? Бассейн? Бассейн… Ну конечно же, бассейн!
И тут я услышала, как открывается входная дверь. Я-то рассчитывала, что у меня есть еще как минимум часа полтора. Что ж, рано или поздно нам все равно пришлось бы встретиться.
Я положила фотоальбом и села в кресло.
Лужина, кажется, нисколько не удивилась, увидев меня. Она скользнула по мне каким-то отрешенным взглядом, перешагнула через разложенные на полу книги и встала посреди комнаты.
— Я чувствовала, что вы подбираетесь ко мне, просто не ожидала, что это произойдет так скоро, — лицо Лужиной было бледнее обычного.
Она говорила сквозь зубы. Я не могла понять: то ли она по-прежнему давала волю своему высокомерию, то ли, наоборот, как-то сразу сникла и обессилела. Она смотрела мимо меня. На какое-то время я застыла в замешательстве.
— Вы отомстили Грушину за смерть своего брата? — бросила я в пустоту.
— После трагедии с Алешей не было ни одного дня, чтобы я не думала об этом. Куда я только не ходила: и в прокуратуру, и в милицию — все без толку. Конечно, никто не захотел разбираться, из-за чего это произошло, тем более что прямых доказательств виновности Грушина не было. Он просто подставил Алексея. Я даже не знаю толком, как все случилось. Просто Алексей вдруг оказался должен огромную по тем временам сумму. Даже если бы мы продали все, что у нас было, все равно не смогли бы выплатить даже половину.
Начались ежедневные угрозы и наезды. Звонили даже мне на работу. Леша пытался как-то оттянуть срок уплаты, продал машину, чтобы погасить проценты, которые накатывались как снежный ком, но, видимо, поняв, что все бесполезно, наложил на себя руки. Они и после этого еще с полгода доставали меня — требовали продать квартиру. Тогда я обратилась в РУОП, и меня оставили наконец в покое.
Я знала, что брата уже не верну, но не могла смириться с мыслью, что виновный в его смерти разгуливает на свободе. А тут еще в народные избранники захотел, этакий херувимчик, ничем не запятнанный. — Лужина скривила рот в презрительной усмешке. — В общем, так распорядилась судьба.
Когда в начале вечера Сергей представил мне Грушина — я ведь не видела его раньше, — я поняла, что другого шанса мне может не представиться. Все получилось очень легко. Я только делала вид, что пью, и была все время начеку.
— Вы сторожили Грушина в раздевалке, и когда он вышел из сауны, пошли следом…
— Да. Он ничего не подозревал, он же не знал, что я сестра Алексея. Да, наверное, если бы и знал… — она на минуту замолчала. — Короче говоря, я подплыла к нему сзади, набрала в легкие побольше воздуха, обхватила за шею и… нырнула. Он ничего не мог сделать, только головой крутил…
— И поэтому у него вот от этого браслета, — я достала из кармана серебряный ободок, — осталась на шее царапина. Вы, конечно, сразу же сняли его и спрятали в раздевалке. Он довольно-таки невзрачный, и никто этого не заметил. Меня только смущало, что царапина у Грушина осталась на правой стороне. Ведь если бы его утопил правша, то след был бы впереди слева. Когда я сегодня пришла к вам на работу, вы складывали бумаги, но потом что-то написали на календарном листке. И писали вы левой рукой.
После того как я опросила всех участников вечеринки, я заподозрила вас. Но, во-первых, я не видела мотива. Он обозначился после того, как я пообщалась с вашей милой соседкой. А во-вторых, у меня вызывало сомнение, что женщина могла бы сделать это. Ваша фотография на пьедестале почета развеяла и его.
Лицо Лужиной было каменным, как у мраморной статуи.
