Елена включила электрический «фэн», отбросила с кровати москитник и прилегла. От яростно загудевшего пропеллера поплыли по комнате волны теплого воздуха, в которых беспомощно закружились увлекаемые ими комары.
Вечер, проведенный в «Метрополе», оставил противоречивое впечатление. Зачем эти люди так добивались, чтобы она и девушки пошли с ними ужинать? С их стороны не было сделано ни малейшей попытки к «ухаживанию». Дорогов совсем не походил на легкомысленного жуира, ищущего от скуки мимолетной интрижки. Он внимательно расспрашивал про цель поездки, про Гуй Чжоу. Елена заметила, что и Тенишевский все время заводил с Марусей и Тасей такие же речи. Что это значит?
Она гнала от себя неясные подозрения.
«В конце концов, каждый заинтересовался бы…» В самом деле — куда их везут? Она сама почти ничего не знала о Гуй-Чжоу…
Кто то осторожно подергал за край дверной занавески.
— Можно?..
— Да, — отозвалась Елена, — войдите.
Вошла Маруся в длинном шелковом халатике, в туфлях на босую ногу.
— Елена Николаевна, — сказала она смущенно, — можно у вас посидеть?
— Садитесь, Маруся. Что же это вы не спите? Третий час.
Маруся сбросила туфли и уселась на кровать, поджав ноги.
— Не спится, Елена Николаевна. Тоскливо как-то вдруг стало на душе… — сказала Маруся. — Почему-то маму вспомнила и брата…
Она заметно стеснялась и говорила опустив глаза.
— Ваши родные живы? — участливо спросила Елена.
— Отец умер, — ответила Маруся, — убит в крушении на КВЖД. А мама жива, в Харбине…
Они помолчали.
— Брат еще при мне из дома ушел, — снова заговорила Маруся, — не поладил с отчимом. Где он теперь, никто не знает. Пошел в отряд к Нечаеву…[19]Может, убит давно.
— А как же вы в Шанхай попали? — спросила Елена. — Одна?
Маруся подняла голову.
— Я потихоньку уехала, — сказала она. — Когда отчима уволили с дороги, жить стало трудно, — я решила сама зарабатывать. Взяла, да в Шанхай и удрала. В Сайгон ездила, там один сезон работала, в Чифу прошлым летом была… Еле ноги оттуда унесла.
— Что же у вас там вышло? — спросила Елена. — Не выпускали?
— Ну да! — сказала Маруся и засмеялась, закинув руки за голову. — Там хозяева почти все такие: завезут девушку, наобещают три короба, контракт хороший дадут, а потом на этом контракте и ловят. Если девушка с характером, читы не пишет, авансов не берет, — тогда штрафовать как начнут, — никуда не денешься! И за то штраф, и за это — штраф! К концу месяца глядишь, вместо жалования один долг на шее. И уехать не уедешь. Полиция не выпускает. Отработай долг, тогда езжай. А разве отработаешь? Что дальше, то хуже только залезешь! Бывает, что за долги потом в заведение попадают… Ну, да я не из таких. Как увидала, чем пахнет — сказала Чарли, это мой свитхарт[20] был, чиф[21] американский. Он вдвоем с приятелем взял да меня и выкрал!
— Выкрал?! — улыбнулась Елена. — Rаким образом?
Маруся звонко засмеялась.
— Чтоб вы знали! Пожитки мои, платьица и мелочь всякую, девушки понемногу повытаскали, а Чарли билет мне купил на японский пароход, до Циндао. Вечером, в баре сговорились. Все кабаре помогало. На другой день — купаться, всей гурьбой. Я прямо так, в купальном костюме на рикшу села. Только халат накинула. Стали купаться, визг подняли, крик, взапуски плавать начали… Тут Чарли со своим другом несется на моторе. Подхватили меня прямо из воды на мотор и — тягу! Пароход в море догнали. Показали билет, все — о'кей, капитан, япошка, смеется. Вот так и удрала. Чарли, бедный, только поплатился: ему одну нашивку спороли, без разрешения казенный мотор гонял… А все-таки весело было в Чифу… Жаль…
Она вздохнула.
Елена слушала Марусю внимательно, разглядывая ее лицо. Задорный, вздернутый носик, темные, добрые глаза под начерненными ресницами, пухлый, безвольный подбородок, густая волна выцвеченных перекисью волос.
— Странная вы, Маруся, — сказал она, — только рассказывали, что еле ноги унесли, а тут же жалеете. О чем? Чарли вашего жалко?
— Не знаю, — протянула та. — Нет, Чарли не жалко. Да он уехал уже, в Америку. Просто так…
Снова наступило молчание.
— Елена Николаевна, дорогая, — вдруг спросила Маруся, — вы не боитесь ехать дальше?
