— Наверное, ты прав, Павел… с твоей точки зрения, — говорил Тени-шевский, расхаживая взад-вперед по комнате, — пока всех вез г-н Лю, было одно, теперь, конечно, ответственность ложится на нас… Но только назад я не поеду.
— Положение очень серьезно, — остановил его Дорогов, — помимо всего остального, ты слышал, что сказала Елена Николаевна? Хеддлсьбюри добрался до нас и здесь. Чем и как станем мы доказывать, что мы не намереваемся покупать в Гуй-Чжоу опиум? Зайковский отлично понял, что бороться с этим доносом трудно, поэтому он и поспешил отправить нам известие об этом при первом же случае.
— Елена Николаевна, конечно, молодец, — ответил Валериан Платонович, продолжая свою прогулку. — Без этого известия, которое она так храбро нам доставила сюда, мы попались бы, как кур во щи, в первом же городе в Гуй-Чжоу. Но раз нас предупредили, есть уже шансы избежать ловушки. Об этом и надо подумать.
— А девушки, а сама Елена Николаевна? — повысил голос Дорогов. — Тебе море по колено, а они могут просто не захотеть ехать. Теперь они свободны от контрактов. Что же, ты их обманывать будешь или насильно повезешь дальше?
Тенишевский прошелся молча.
— Я скажу тебе откровенно, Павел, — заговорил он снова, — меня очень беспокоят девушки. Конечно, для них это неподходящее путешествие, но что же прикажешь делать? Бросать из-за них все дело, ехать назад? Приходится их тащить с собою именно потому, что нельзя оставить одних. Ясно, хлопот с ними будет много, придется самим быть очень осторожными, но ничего, управимся. Сдадим их ближайшим миссионерам, чтобы доставили в Ханькоу, там доберутся уж сами до Шанхая. Долларов двести я для них откроить сумею, хотя казна моя и на исходе. Но предприятие наше я не брошу. Возвращаться нельзя!
Разговор происходил утром, в гостинице. Девушки, утомленные бессонной ночью, спали у себя, Елена после того, как передала Дорогову поручение Зайковского, не доставленное Книжниковым, тоже легла отдохнуть. И Доро-гов и Тенишевский порядком утомились, но положение вынуждало их отложить сон и отдых. Необходимо было прийти к какому-то практическому решению. Павел Александрович предлагал возвратиться. Тенишевский не соглашался с ним.
— У нас, ко всему этому, окончательно не стало никаких инструментов, — продолжал Дорогов, — Ван все украл, что было. Простого компаса не имеем! Какие же тут изыскания? Приходится сознаться, Валериан, что экспедиция не удалась. Вернемся, начнем ладить все дело сначала.
Тенишевский засмеялся.
— Постой, Павел, я позабыл тебе рассказать об инструментах. Пока ты ходил на берег, я тут выяснил, что с ними. Представь, это все Марусина работа! Ван ей, оказывается, сказал, что Лю собирается осмотреть наш сундучок. Кстати, Ван его, наверное, сам и надоумил. Так вот он за тем к нам и входил, когда я его выгнал. Предупредить хотел.
— Гнусный человек, — сказал Павел Александрович, — он со страху готов был предать кого угодно, и нас и своего хозяина.
— Конечно, мерзавец, — без колебания согласился Тенишевский. — Так вот, ты послушай, не в Ване дело. Пока мы тут разговаривали и все прочее у нас происходило, Маруся сообразила, что времени терять нельзя, Лю каждую секунду может выйти, разбудила Терентия, сломала замок на сундучке, вытащила все и унесла в сад. Пять раз, говорит, бегала взад-вперед и каждый раз рисковала на Лю нарваться! А Терентий все время работал, копал яму в саду. Там все и зарыли. В сундучок она натолкала разной разности, что попалось под руку, и дождевиком Вана прикрыла. Он его днем в чуланчике второпях забыл. Я ходил уже с нею в сад, выкопал инструменты и водворил на место. Все цело, и винчестер мой там, и даже револьвер Лю мы прихватили. Пригодится.
