Та отвела руку.
Удивленный Жуан посмотрел на нее, но Рин отвернулась и принялась разглядывать пейзаж за окном.
— Пойду-ка я, выйду, — сказал Жуан после минутной паузы.
— Сил хватит? — спросила она. — Ты был совсем слабый.
— Все нормально.
Жуан встал с кресла, шагнул к люку и, открыв его, вышел на понтон.
Теплый, освежающий кожу дождь заструился по его лицу. Он остановился на самом краю поплавка, наслаждаясь лившейся с небес влагой.
А в кабине Чен-Лу говорил:
— Почему бы вам не пойти и не подержать его за руку, Рин?
— Вы — негодяй, Трэвис.
— Вы его любите?
Рин повернулась и злобно посмотрела на китайца.
— Что вам от меня нужно? — спросила она.
— Ваше содействие.
— В чем?
— Вы хотели бы иметь собственные изумрудные копи? Или, допустим, алмазные? Иметь состояние гораздо большее, чем можете сейчас представить?
— В уплату за что?
— Когда придет время, Рин, вы узнаете, что нужно делать. А пока — делайте из этого бандейранта послушную, податливую куклу.
Рин подавила ярость и отвернулась к окну. Наши тела предают нас, подумала она. И тут являются такие вот Чен-Лу, которым принадлежит мир. Они нажимают кнопки, сгибают нас, выкручивают нам руки. Я не стану делать этого! Этот Жуан слишком мил, слишком хорош.
Только почему он носит в кармане оружие?
Я мог бы убить ее и столкнуть Джонни в воду, размышлял Чен-Лу. Но с этим аэрокаром мне не справиться. Нет опыта управления.
Рин обернулась и, прищурившись, посмотрела на него.
Она должна будет выполнить мой приказ, думал Чен-Лу. Я знаю ее слабые места, но тут я ей помогу.
Вернулся Жуан и сел в кресло. С собой он принес в кабину свежий аромат дождя, хотя запах плесени внутри сохранялся и даже усилился.
Дождь понемногу стихал. Теплый влажный воздух заполнял пространство кабины. Облака цвета оружейного металла ползли по вершинам окружавших реку холмов, а каждое дерево было усыпано бисером дождевых капель.
Аэрокар раскачивался и крутился в мутно-коричневом потоке, сопровождаемый все большим и большим количеством плавника — деревьев, кустов, корней. Переплетаясь с травой, они составляли острова размерами с аэрокар.
Жуан дремал, размышляя об изменениях, произошедших с Рин. В мире, где связь между мужчиной и женщиной не выходила за рамки легкой, никого и ни к чему не обязывающей интрижки, он просто пожал бы плечами и отпустил остроумное замечание. Но он не хотел острить по поводу Рин. Она тронула в его душе струны, которые прежде не звучали.
Неужели это любовь?
В их мире уже не было места для романтической любви. Ценились лишь семья да честь, а все остальное сводилось к тому, чтобы делать правильные вещи и спасать то, что еще можно было спасти в ситуации, когда все разваливалось.
Жуан не находил простых способов решения этой проблемы. То, что его тянуло к Рин, было очевидно, но все осложнялось физической слабостью, туманившей ему голову и мешавшей мыслить ясно и определенно. Кроме того, сама ситуация, в которой они оказались, была безнадежной.
Я болен, думал Жуан. Весь мир болен.
Болен давно и серьезно.
Неожиданно раздался жужжащий звук, вырвавший Жуана из оцепенения. Он вскочил, сбросив с себя сон.
— Что случилось? — спросила Рин.
— Тихо, — прошептал Жуан и, подняв руку в предупреждающем жесте, склонил голову набок, прислушиваясь.
Чен-Лу подался вперед.
— Грузовик? — спросил он.
— Похоже на то, — кивнул Жуан. — И летит низко.
Он посмотрел на небо и начал уже открывать фонарь, когда Чен-Лу положил ладонь на его руку.
— Джонни! Смотрите туда, — произнес китаец и показал налево.
Жуан повернулся.
От дерева отделилось то, что поначалу выглядело как странное облако — широкое, густое и двигающееся вполне целенаправленно. Подлетев ближе, облако превратилось в скопище трепещущих крыльями белых, серых и золотистых насекомых. Они зависли на высоте в пятьдесят метров, прямо над аэрокаром, и вода вокруг потемнела от отбрасываемой ими тени. Насекомые следовали вниз по течению, строго над аэрокаром, закрывая его от обзора сверху.
Сразу поняв смысл этого маневра, Жуан повернулся к Чен-Лу и увидел его посеревшее лицо.
— Они сделали это… намеренно, — прошептала Рин.
