— Тогда все было не так, отец.
— Неужели? И как же все было тогда?
Жуан достал командирскую эмблему из нагрудного кармана и принялся вертеть ее в руке.
— Я свято верил в наше дело. Мы выводили пчел-мутантов и заполняли ими пустые ниши в экологической системе. Это был… великий экологический поход! И я верил в него. Как и весь народ Китая, мы говорили себе: «Только полезные виды имеют право на существование». И я действительно так считал. Но это было давно, отец! С тех пор я понял, что у нас нет полной ясности того, что полезно, а что — нет.
— То, что я послал тебя в Америку, было моей ошибкой, — сказал префект. — И только я виноват в том, что с тобой произошло. Там ты впитал в себя карсонитскую ересь. Им, в своей Америке, просто жить, не принимая участия в нашей экологической перестройке. У нас в стране миллионы голодных, а они купаются в роскоши. Но слышать все это от собственного сына!
— Отец! — произнес тихо, но настойчиво Жуан. — Вы же видите, что происходит в Красной зоне. Это трудно объяснить, но растения там выглядят гораздо более здоровыми. Фрукты…
— Это — вре́менное положение, — возразил префект. — Мы сформируем пчел, которые будут способны удовлетворить наши нужды. Насекомые-разрушители отнимают пищу у людей. Эти твари должны быть уничтожены и заменены теми, кто будет нам полезен.
— Птицы умирают, отец.
— Мы спасаем птиц. В наших запасниках для них есть любые виды пищи. И мы предоставим им новые виды…
— Некоторые виды растений уже исчезли из-за отсутствия насекомых, переносивших их пыльцу.
— Ни одно полезное растение не погибло!
— А что произойдет, — спросил Жуан, — если насекомые прорвут наши барьеры до того, как мы уничтожим естественных хищников? Что тогда будет?
Старший Мартино затряс тонким пальчиком перед лицом сына:
— Прекрати нести эту чушь! Я не хочу больше об этом слышать!
— Пожалуйста, успокойтесь, отец!
— Успокоиться? Да как я могу успокоиться перед лицом… перед лицом всего этого? Ты здесь прячешься, как последний преступник! В Байи и Сантарене бунтует народ, а ты…
— Отец! Прекратите!
— Ты знаешь, что еще мне говорили эти мамелуко в Луцелии? Что бандейранты специально заражают Зеленую зону насекомыми, чтобы не остаться без работы. Что ты на это скажешь?
— Это чепуха, отец!
— Конечно! Но эта чепуха — естественное следствие тех пораженческих разговоров, что ты ведешь, а их я сегодня наслушался достаточно. Наши поражения только прибавляет веса обвинениям, которые нам предъявляют.
— Поражения? Что вы имеете в виду, отец?
— Я неясно выразился? Поражения!
Префект Мартино дошел до своего рабочего стола и вернулся обратно. Встав перед сыном и сложив руки на груди, он спросил:
— Ты ведь получаешь информацию из Пиратинги?
— Как и из прочих мест, — ответил Жуан.
— Там на границе стояли твои люди?
— Да. И через нас блоха не проскочила.
Префект покачал головой:
— Еще неделю назад там была Зеленая зона. А вот сегодня… — Он показал на свой стол и продолжил: — Ты видел доклад? Там все кишит!
— Я не могу отследить работу каждого бандейранта Мату-Гросу, — заявил Жуан. — Если они…
— МЭО дает нам на очистку шесть месяцев. — Старший Мартино вскинул руки в жесте негодования. — Шесть месяцев!
— Если бы вы обратились к своим друзьям в правительстве и убедили их…
— Убедить в чем? В необходимости политического самоубийства? Моих друзей? А ты знаешь, что МЭО угрожает всей Бразилии введением эмбарго — как они это сделали с Северной Америкой? — Он опустил руки и спросил: — Можешь ли ты представить, какое давление на нас оказывается? Какие разговоры я должен слушать по поводу бандейрантов и собственного сына?
Жуан с такой силой сжал свою командирскую эмблему, что она впилась в его ладонь. Неделя, проведенная в отцовском доме, это больше, чем он мог выдержать. Как хорошо было бы оказаться сейчас в Сьерра-дус-Паресис, вместе со своими, и готовиться к новой битве! Отец слишком долго занимается политикой и уже неспособен измениться — Жуан осознал это с тоскливым чувством. Он посмотрел на отца. Если бы только он так не волновался! Это же плохо сказывается на его сердце.
— Отец, вы напрасно волнуетесь!
