Завет Марии - страница 15

Шрифт
Интервал

стр.

А потом время превратило его в мужчину, сидевшего рядом со мной на свадьбе в Кане, не обращающего на меня внимания, никого не слышащего, мужчину, полного силы — и сила эта, казалось, не оставляла места воспоминаниям о том, что когда-то ему нужно было мое молоко — поесть, моя рука — подержаться, делая первые шаги, мой голос — успокоиться перед сном.

Странно, что теперь, когда от него исходила сила, я любила его больше и еще больше хотела защитить, чем тогда, когда он был мал и слаб. Не то чтобы я видела его насквозь и не верила, что он и в самом деле силен. Не то чтобы я до сих пор считала его ребенком. Нет, мне было ясно, что он и в самом деле силен, и эта сила никуда не денется. Но мне казалось, что она появилась внезапно, ниоткуда, и, спала я или бодрствовала, все мои мысли были только о том, как его уберечь, и моя любовь становилась все сильней. Любовь к нему, кем бы он теперь ни был. Я думала, что не слушаю людских пересудов, но какие-то разговоры, на улице или у колодца, все же до меня долетали, и я узнала, что его последователи сели в лодку и уплыли. Они уплыли, когда мой сын скрылся в горах, когда он не захотел быть с ними, когда он не ушел со мной, хотя я его умоляла, а остался один. Наверное, он тоже что-то заметил и почувствовал опасность. Его последователи, как мне сказали, нашли на берегу старую лодку и почему-то направились в Капернаум. Было темно, внезапно подул сильный ветер, на море поднялось волнение. Переполненное суденышко болталось в волнах и наполнялось водой, и все думали, что вот-вот утонут. И тогда, сказали мне, он явился им в лунном свете и пошел, как уверяли меня мои соседи, по воде, как по гладкой твердой земле. И своим могуществом усмирил волны. Он сделал то, что никому было не под силу. Наверное, были и другие истории, и, может, эту я слышала не до конца, а может, там еще что-то случилось, или, может, ветра не было, или он заставил его утихнуть. Не знаю. Я об этом не задумывалась.

Я знаю, что однажды, когда я стояла у колодца, ко мне подошла женщина и сказала, что он, если захочет, может устроить конец света или сделать предметы в два раза больше, и знаю, что я отвернулась и пошла домой, так и не наполнив своего кувшина, и в тот день больше не выходила. Я жила, окутанная туманом ожидания, стараясь не думать и не вспоминать. Я тихонько ходила по дому, по саду, по полю. Почти ничего не ела. Иногда соседи оставляли еду на вбитом в стену крюке, и ночью я ее забирала. Однажды, когда в дверь застучали сильнее и настойчивее обычного и раздались громкие мужские голоса, я услышала, как соседи собрались на дороге и сказали пришедшим, что в доме никого нет. Когда спросили, не это ли дом моего сына и не жила ли я в нем, соседи сказали, что да, но сейчас дом пуст и заперт, и к нему уже давно никто не приближался. Я стояла за закрытой дверью и слушала — беззвучно, почти не дыша.

Я ждала. Шли недели. Иногда я слышала новости. Я знала, что он не вернулся в горы, и знала, что Лазарь все еще жив и, разумеется, о нем говорят на каждом углу и у каждого колодца — везде, где собирается народ. Я знала, что теперь люди поджидают Лазаря у его дома, надеясь хотя бы взглянуть на него, что никто его больше не боится. Наступило раздолье для болтунов и любителей посплетничать, ходили разные слухи, постоянно появлялись новые рассказы — правдивые и невероятно преувеличенные. Я жила почти в полной тишине, но каким-то образом суматоха, которой был пропитан сам воздух, воздух, где мертвые воскресают, вода превращается в вино и даже морские волны усмиряются под ногами человека, это общее беспокойство пробиралось в мои комнаты, словно всепроникающий туман, словно сырость.

* * *

Я ждала, что Марк придет, и он пришел. Я слышала, как он сначала стучал, а потом спрашивал соседей, где я. Я открыла дверь. Уже темнело, но я не зажигала лампы, я не зажигала ее уже больше месяца. Усадив Марка за стол, я предложила ему воды и фруктов и попросила рассказать мне все, что он знает. Он сказал, что пришел сказать мне одну вещь, и я должна быть готова к худшему. Он сказал, что решение уже принято. После этого он замолчал, и я подумала, что моего сына вышлют, или запретят появляться на улице, или выступать перед людьми. Вдруг, неожиданно для самой себя, я вскочила и бросилась к двери — выйти, не слышать того, что он скажет. Но было поздно. Слова Марка прозвучали спокойно и четко:


стр.

Похожие книги